Изгнанники, или Топ и Харри - Лизелотта Вельскопф-Генрих
Чотанка побагровел от гнева и разочарования. Кровавый Томагавк остался доволен эффектом от своих слов. Шонка злорадно ухмылялся. Дочь изгнанника была опозорена перед вождями, воинами и женщинами трех племен. Теперь ей не поможет ни красивое платье, ни искусство врачевания. Еще мгновение – и ей придется с позором удалиться; Чотанка сам прикажет ей покинуть поле.
Уинона молчала.
Вдруг Рогатый Камень вышел на середину, так что его все могли видеть:
– Моя сестра Уинона встречалась той ночью со мной.
По рядам слушателей словно пробежал ветер. Потом наступила тишина. Уинона лишь едва заметно шевельнула рукой.
– О! – воскликнул Шонка, когда к нему вновь вернулся дар речи. – Ты – Харка, называемый теперь Рогатым Камнем? Я понимаю твое желание оправдать свою сестру. Но как ты докажешь, что был той ночью в прерии?
Рогатый Камень, стоявший очень далеко от Шонки, медленно пошел к нему и остановился метрах в пяти от него.
– Ближе подходить я не хочу, потому что от тебя исходит зловоние! – сказал он не громко, но очень внятно и подкрепил свои слова соответствующим жестом, понятным для всех. – Ты надел роскошный наряд, достойный вождя. Может, ты совершил великие подвиги? Когда ты станешь воином, Шонкавакон, с которым можно говорить, я объясню тебе, где я был ночью перед началом праздника. Но сперва скажи мне, где скальпы убитых тобой врагов?
– Здесь не состязания воинов, а игры девушек!
– Сейчас начинается игра между нами, Шонка, злобная собака! Вакон, вместилище лжи! Покажи нам скальпы и когти убитого тобой медведя! Ты ведь, наверное, взял все это с собой на праздник?
Все, затаив дыхание, наблюдали эту словесную перепалку. Словом воин должен был владеть так же искусно, как и оружием.
– Я видел уже двадцать четыре лета… – произнес Шонка и растерянно умолк: он никогда не отличался особым умом и красноречием; это и питало его ненависть к Харке, который всегда и во всем был быстрее и искусней его.
– Ты видел двадцать четыре лета, но ни разу не видел убитого тобой врага. Завтра я пришлю тебе свои штаны, чтобы ты смог сосчитать скальпы, вшитые в швы. Кровавый Томагавк поможет тебе считать. Ты же, как я вижу, человек мирный и не любишь убивать вражеских воинов ножом. Ты предпочитаешь бороться с девушками с помощью лжи. Будь осторожен! Это тоже опасно! У девушек есть братья и отцы. Об этом ты не подумал.
– К чему эти угрозы? Лучше честно ответь на вопрос, ты…
– Стой! Я читаю твои мысли, Шонка. Не произноси слов, ответом на которые будет удар моего ножа. Мы не должны проливать кровь на празднике. Состязание было бы лучше. Но что я могу тебе предложить? Мне тебя жаль. Когда мы с тобой были еще мальчиками, у тебя был неплохой мустанг, и, хотя ты ударил моего коня, чтобы помешать мне одержать победу в скачках, ты все же довольно быстро скакал. А сейчас ты выбрал себе мустанга, похожего на кузнечика. Сделав один прыжок, он отдыхает и думает, когда же ему сделать следующий. Я не могу скакать с тобой наперегонки даже на своей сивой кобыле – я бы сразу потерял тебя из виду. А может, нам посоревноваться в стрельбе из лука? Мой тебе совет: никогда не целься прямо в цель, которую хочешь поразить; ты промахнешься. Целься дальше – и ты случайно, по ошибке попадешь. А может, нам сыграть в мяч? Нет, это тоже не подойдет: я могу спутать тебя с мячом и ударом клюшки забросить в вигвам. Хотя это, пожалуй, было бы самым полезным из всего, что я могу сделать. Хау. Я все сказал.
Слушатели разразились хохотом, и веселье долго не стихало – то там, то здесь слышались новые взрывы смеха. Шонка побагровел.
– Отвечай, где ты был в ту ночь, хвастун! – крикнул он.
Рогатый Камень повернулся к Шонке спиной и посмотрел в ту сторону, где стояли верховные вожди:
– Пусть вожди и старейшины дадут слово Горному Грому!
Горный Гром вышел вперед:
– Мой брат Рогатый Камень в ночь перед началом праздника ускакал на своем буланом мустанге в прерию и вернулся в вигвам утром. Это правда!
Слушатели были довольны. Уинона, юная целительница в белом платье из бизоньей шкуры, и Рогатый Камень с ожерельем из медвежьих когтей на шее, победивший во всех состязаниях, пришлись по душе всем, кто не принадлежал к числу их недоброжелателей и врагов. Слова Горного Грома были встречены громкими возгласами одобрения.
Кипя от злобы, Шонка смешался с толпой. Там его сразу встретили шестеро крепких мужчин-распорядителей, искусно разрисованных красками, и Шонка получил то, что полагалось в таких случаях клеветникам, – изрядную порцию тумаков и оплеух.
Глашатай от имени верховных вождей и шаманов объявил, что все девушки прошли испытание и признаны достойными принять участие в танце дев. Когда девушки покинули поле, на середину вышли молодые мужчины, которые хоть и стали воинами, но еще ничем не отличились ни в битвах, ни на охоте. Эти желторотые юнцы еще не решались ухаживать за девушками, поэтому на тех из них, что уже пытались тайно оказывать знаки внимания какой-нибудь девушке или играли для нее на флейте, тут же посыпались насмешки. Рогатый Камень и Горный Гром не стояли в их кругу, так как считались полноценными, зрелыми мужчинами, проявившими себя как доблестные воины и охотники. Зато Гуляющему по Ночам, сыну Мудрого Змея, пришлось присоединиться к «желторотым», и Сойка Пересмешница опять принялась весело, но довольно колко дразнить его за любовь к дочери вождя. Он покраснел, но ничего не отвечал.
Сойка Пересмешница не унималась, и вместе с ней смеялись другие зрители, особенно девушки. Правда, это было добродушное веселье, к тому же молодой мужчина должен был уметь сносить подобные шутки, а отвечать на них той же монетой ему не разрешалось.
Только одному человеку в толпе зрителей было не по себе – Рогатому Камню. Он видел мрачное выражение лица Мудрого Змея и тихонько отошел подальше, чтобы тот не заподозрил его в злорадстве, которого он вовсе не испытывал.
Наконец наступил вечер. Участники праздника постепенно рассеялись. Воздух после знойного дня был теплым. С гор подул прохладный ветер. На небе полыхал пышный закат, который постепенно поглотила тьма.
Горный Гром проводил Ситопанаки в родительский вигвам. Он улыбался, но сестра была очень серьезна. По дороге, улучив
