Джеймс Купер - Поселенцы
— Нѣтъ, Натти, вы не должны этого дѣлать, если не хотите имѣть непріятностей. Это, старый пріятель, будетъ дурной день и плохой знакъ для всѣхъ насъ.
Разговоръ прекратился, и на минуту снова наступило глубокое молчаніе, во время котораго всѣ, казалось, были заняты ловлей. Эдвардсъ наконецъ снова заговорилъ:
— Какъ хорошо, блестяще и тихо это озеро, сказалъ онъ. Натти, видѣли вы его еще когда-нибудь такимъ гладкимъ какъ зеркало?
— Я много лѣтъ знаю Остзего, юноша, и знаю также, что во всей странѣ нѣтъ болѣе чистой воды и лучшаго мѣста для рыбы, возразилъ Кожаный-Чулокъ. Да, долгое время только я одинъ владѣлъ имъ, и это было прекрасное время. Дичи было сколько душѣ угодно. Намъ никто не мѣшалъ, развѣ только когда приходилъ плутъ мингосъ или хищный французъ. Ахъ, какое это было пріятное мѣсто! не правда ли, Змѣя?
— Земля принадлежала моему народу, и мы съ общаго согласія отдали ее брату моему, Дымовой-Трубѣ возразилъ индіецъ.
— Да, это было славное время, братъ! радостно вскричалъ Натти. И теперь оно было бы еще такимъ, же, еслибъ не поселеніе Мармадука Темпля и извороты законовъ.
— Да, я могу себѣ представить, какое удовольствіе было рыскать по чуднымъ лѣсамъ и восхитительной водяной равнинѣ, не встрѣчая нигдѣ человѣческой души, сказалъ Эдвардсъ.
Старый охотникъ ничего не отвѣчалъ, но, наклонившись къ водѣ, съ сдержаннымъ дыханіемъ и съ большимъ вниманіемъ вслушивался въ даль, какъ бы внимая отдаленнымъ звукамъ. Наконецъ, поднявъ снова голову, онъ сказалъ:
— Еслибъ я не собственноручно привязалъ собакъ новымъ ремнемъ, то готовъ бы побожиться, что это старый Гекторъ лаетъ въ горахъ.
— Этого быть не можетъ! отвѣтилъ Эдвардсъ. Нѣтъ еще часу, какъ я видѣлъ его въ конурѣ. Между тѣмъ и Чингахгокъ прислушивался къ отдаленнымъ звукамъ. Не смотря на то, что молодой человѣкъ слушалъ напряженно, онъ различалъ только ревъ скота на восточныхъ горахъ. Онъ посмотрѣлъ на старика, приложившаго къ уху руку, чтобы лучше слышать, a Чингахгокъ поднялъ руку какъ бы для того, чтобы водворить молчаніе. Наконецъ Эдвардсъ началъ смѣяться надъ слушающими, которымъ, какъ онъ думалъ, послышались воображаемые звуки.
— Смѣйся, сколько тебѣ угодно, сказалъ Кожаный-Чулокъ, но собаки отвязаны и гоняются за животными. Въ этомъ я уже не ошибусь. За это я отвѣчаю бобровой шкурой, не по охотничьему закону, недавно объявленному судьей, a потому, что звѣри теперь худы и собаки напрасно будутъ гоняться. Неужели вы все еще ничего не слышите?
Эдвардсъ встрепенулся, когда раздался слишкомъ ясный звукъ, умѣрявшійся одно время цѣпью горъ, но потомъ опять громко слышавшійся со скалы, мимо которой мчались собаки.
Наконецъ раздался глухой, продолжительный лай изъ засѣки y озера. Этотъ звукъ измѣнялся съ необыкновенной быстротой. Пока глаза молодаго человѣка были устремлены на озеро, вниманіе его возбудилось шумомъ, раздавшимся въ ольховыхъ кустахъ. Въ этотъ моментъ показался красный олень и однимъ прыжкомъ вскочилъ въ озеро. Охотники бросились за нимъ въ воду.
— Я зналъ это! вскричалъ Натти, увидавъ оленя преслѣдуемаго собаками. Животное, вѣроятно, бѣжало мимо хижины, a собаки не выдержали и сорвались. Но я долженъ удержать ихъ, не то онѣ сыграютъ со мною славную штуку. Сюда! ко мнѣ, негодяи! иди сюда, старый Гекторъ! не то будешь меня помнить!
Собаки узнали голосъ своего господина, и, сдѣлавъ въ водѣ полукругъ, онъ противъ воли должны были бросить охоту, которую не смѣли продолжать. Возвратясь на берегъ, онѣ начали лаять и выть.
Испуганный олень между тѣмъ проплылъ далеко въ озеро, прежде чѣмъ увидѣлъ новую опасность. Но при звукѣ голоса Натти, онъ остановился, и какъ казалось желалъ отмстить собакамъ, потомъ одумался и поплылъ поперекъ озера, намѣреваясь достичь восточнаго берега.
Когда олень быстро проплылъ мимо рыболововъ, поднявъ высоко голову, и своей статной и красивой мордой разрѣзая воду, то Кожаный-Чулокъ началъ безпокоиться въ лодкѣ.
— Какое благородное животное! вскрикнулъ онъ: какіе красивые рога! Все платье можно повѣсить на нихъ. Знаете, вѣдь іюнь послѣдній ихъ мѣсяцъ, и мясо должно быть очень хорошо.
Говоря такимъ образомъ, Натти инстинктивно привязалъ къ веслу веревку, служившую ему якоремъ откинулъ бакенъ и вскрикнулъ:
— Впередъ! Змѣя, олень долженъ погибнуть; зачѣмъ онъ такъ глупъ, что искушаетъ насъ.
Чингахгокъ отвязалъ веревку, удерживавшую лодку Эдвардса, и челнокъ какъ стрѣла полетѣлъ по озеру.
— Остановитесь! кричалъ Эдвардсъ, подумайте о законахъ; вы въ виду деревни, и я знаю, что судья рѣшился наказывать всѣхъ безъ исключенія, кто не вовремя будетъ стрѣлять дичь.
Предостереженіе было уже поздно, челнокъ далеко ушелъ отъ лодки, и охотники слишкомъ ревностно гнались за добычей, чтобы слышать его голосъ.
Олень находился отъ своихъ преслѣдователей на разстояніи 50 локтей; сильно прорѣзывая воду, синѣлъ онъ отъ страха и усталости; между тѣмъ, какъ легкій челнокъ, гонимый волнами, колыхался на водѣ Кожаный-Чулокъ зарядилъ ружье, но, казалось, не рѣшался, убить ли ему жертву или дать ей уйти.
— Что, Змѣя, да или нѣтъ? нерѣшительно спросилъ онъ. Нѣтъ, я лучше не сдѣлаю этого, это слишкомъ выгодно для меня: животное искало спасенія въ водѣ, такъ пусть же и служитъ жертвой озеру. Отдохните, Чингахгокъ, но все же наблюдайте, какое направленіе приметъ олень. Очень легко поймать его, не смотря на то, что онъ будетъ вертѣться какъ змѣя.
Индіецъ смѣялся надъ нерѣшительностію своего друга и гналъ лодку, чѣмъ доказывалъ болѣе ловкости, нежели силы. Оба старика говорили по-делаварски, какъ дѣлали они это всегда, какъ были одни, и Чингахгокъ вскричалъ:
— Олень поворачиваетъ голову: приготовь твое копье.
Натти никогда не выходилъ изъ дому, не взявъ съ собою всѣхъ орудій, могущихъ быть ему полезными при его занятіяхъ. Онъ никогда не разставался съ ружьемъ, даже отправляясь на рыбную ловлю, и наполнялъ лодку различными снарядами. Предосторожность эта обратилась въ привычку, такъ какъ онъ очень часто переходилъ за границы своего округа. Нѣсколько лѣтъ до начала нашего разсказа, охотникъ вышелъ изъ хижины, чтобы нѣсколько дней охотиться въ горахъ, но возвратился, побывавъ y озера Онтаріо. Двѣсти и триста миль не составляли для него большаго путешествія, и хотя старость немного ослабила его силы, но все же онъ могъ пройти ихъ. Кожаный-Чулокъ послѣдовалъ совѣту Чингахгока и готовился пронзить оленя въ шею.
— Держи лѣвѣе, Змѣя, сказалъ онъ, — и онъ не уйдетъ отъ насъ!
Съ этими словами онъ поднялъ копье и съ быстротою молніи бросилъ его въ животное; но олень повернулся, орудіе, пролетѣвъ мимо, коснувшись только роговъ, упало въ воду, не причинивъ вреда.
