Чарльз Портис - Железная хватка
— Я тоже его ищу, — говорю я. — Этого человека, которого вы зовете Челмзфордом.
— Да, это я уже понял. Я сегодня с шерифом разговаривал. Он и сообщил, что ты здесь остановилась и ищешь особого следопыта, чтоб он привез Челмзфорда с Индейской территории.
— Я уже нашла себе исполнителя.
— И кто он?
— Зовут Когбёрн. Он помощник исполнителя Федерального суда. Самый крепкий, что тут есть, а кроме того, знаком с бандой грабителей под водительством Счастливчика Неда Пеппера. Считают, что Чейни с этой публикой связался.
— Да, так и надо, — говорит Лабёф. — Тебе федеральный нужен. Я и сам похоже прикидывал. Мне нужен тот, кто хорошо эти места знает и может произвести законный арест. Нипочем не скажешь, что нынче в суде отколют. Я Челмзфорда могу хоть до самого округа Макленнан довезти в Техасе, а там какой-нибудь продажный судья постановит, что я его выкрал, — и поминай как звали. Это будет нечто, согласись.
— Еще какое разочарование.
— Так, может, я с тобой и твоим исполнителем объединюсь.
— Про это вам надо поговорить с Кочетом Когбёрном.
— Дело будет к нашей взаимной выгоде. Он знает местность, я знаю Челмзфорда. А взять его живым — работенка на двоих.
— Ну, как ни верти, мне-то все едино, вот только когда мы Чейни поймаем, ни в какой Техас он не поедет, а поедет он в Форт-Смит, на виселицу.
— Хо-хо, — говорит Лабёф. — Разницы ж нет, где он в петле болтаться будет, правда?
— Мне — есть. А вам?
— Для меня это солидные деньжата. В Техасе что, виселицы хуже арканзасских?
— Нет. Но вы же сами сказали, там его могут и отпустить. А этот судья свой долг выполнит.
— Если его не повесят, мы его пристрелим. В этом я могу тебе дать честное слово рейнджера.
— Я хочу, чтоб Чейни заплатил за убийство моего отца, а не какой-то техасской охотничьей собаки.
— Не собаки, а сенатора — ну и твоего отца в придачу. В итоге будет равно мертвый, понимаешь, и за все свои преступления разом ответит.
— Нет, не понимаю. Я так на это не смотрю.
— Я поговорю с исполнителем.
— С ним без толку разговаривать. Он работает на меня. И должен делать, как я скажу.
— А я, думаю, с ним все равно поговорю.
Тут я поняла, что допустила ошибку — так раскрылась перед посторонним. Будь он уродом каким-нибудь, а не таким симпатягой, я б держалась настороже. Ну и мозги у меня размягчились и котелок не варил как надо — от этого возбудителя желчи.
Я говорю:
— Еще несколько дней с ним все равно поговорить вам не удастся.
— Это почему?
— А он в Литл-Рок уехал.
— По каким таким делам?
— По судебным.
— Тогда я с ним поговорю, когда вернется.
— Вам лучше будет раздобыть себе другого исполнителя. Тут их много водится. А я уже договорилась с Кочетом Когбёрном.
— Я разберусь, — отвечает на это он. — Сдается мне, твоя мама бы тебя по головке не погладила за то, что ты в такое предприятие ввязалась. Она-то думает, ты тут с лошадью разбираешься. А уголовные следствия — дело жуткое и опасное, пусть ими лучше знатоки занимаются.
— Это значит — вы. Вот если б я за четыре месяца не нашла Тома Чейни с отметиной на лице, что будто каинова печать, я б точно не стала другим советы раздавать.
— Дерзость на меня плохо действует.
— А вы меня не вынуждайте.
Он встал и говорит:
— Совсем недавно, за ужином, я еще думал, не сорвать ли у тебя поцелуй, хоть ты и совсем молоденькая, заморыш, да и не красотка вдобавок, но вот теперь я больше склоняюсь к тому, чтоб выпороть тебя ремнем раз пять-шесть.
— Хрен редьки не слаще, — отвечаю ему я. — Только троньте меня — и будете ответ держать. Вы из Техаса, как у нас тут принято — не знаете, но добрые люди в Арканзасе не спускают тем, кто обижает женщин и детей.
— В Техасе молодежь воспитывают в вежливости и уважении к старшим.
— Я заметила, что еще в этом штате лошадей подгоняют большими зверскими шпорами.
— С такой дерзостью своей ты слишком далеко заходишь.
— Нет мне до вас дела.
Он разозлился и в таком настрое меня оставил — ушел, лязгая своей техасской амуницией.
~~~
Наутро я поднялась ранехонько — мне стало чуть получше, но все равно пошатывало. Быстро оделась и скорей в почтовую контору, даже завтрака не дождалась. Почту уже доставили, но пока разбирали — окошка не открывали.
Я покричала в щель, куда опускают письма, подошел ярыжка. Я ему представилась по имени, сказала, что ожидаю письма большой юридической важности. О моем деле он уже прослышал по расспросам миссис Флойд и был весьма любезен — прервал свои обязанности и отправился его разыскивать. Нашел всего за несколько минут.
Я разорвала конверт нетерпеливыми пальцами. Вот она — заверенная у нотариуса расписка (а это деньги у меня в кармане!), а с нею — письмо адвоката Дэггетта.
Письмо гласило вот что:
Моя дорогая Мэтти.
Надеюсь, приложенный к сему документ ты сочтешь удовлетворительным. Жаль, что ты не оставила сии вопросы целиком и полностью на мое усмотрение, либо, по крайней мере, не оказала мне любезность и не справилась у меня прежде, чем заключать подобные соглашения. Я ни в коем случае тебя не попрекаю, но твое своеволие однажды загонит тебя в угол, попомни мои слова.
Сказав сие, должен вместе с тем признать: ты, по видимости, вынудила доброго полковника на выгодную сделку. Мне о сем человеке ничего не известно, не знаю, честен он или же нет, но я не стал бы отдавать ему сию расписку, пока не взыщу с него денег. Остаюсь в уверенности, что таковую меру ты предприняла.
Матушка твоя держится неплохо, но до крайности озабочена твоим благополучием и ожидает твоего скорейшего возвращения. Я с ней в сем пребываю в согласии. Форт-Смит — не место для одинокой юной девицы, пусть она будет трижды «Мэтти». Фрэнк-меньшой слег с воспалением уха, но это, разумеется, дело пустяковое. Виктория держит хвост морковкой. Решено было, что ей лучше на похороны не ходить.
Мистер Макдональд еще не вернулся с охоты на оленей, и отпевать Фрэнка пришлось мистеру Харди; для службы он взял стих из 16-й главы Иоанна: «Я победил мир».[34] Мне известно, что мистера Харди не весьма ценят за его общественные свойства, но человек он на собственный манер добрый, и никто не может его упрекнуть в том, что он плохо знает Писание. Дэнвиллская ложа взяла на себя кладбищенские расходы. Что и говорить, все жители у нас потрясены и скорбят. Богат был Фрэнк друзьями.
Мы с твоей матушкой рассчитываем, что ты сядешь на первый же поезд домой, завершив дела с полковником. Незамедлительно сообщи мне о сем телеграфом, и мы будем ожидать тебя через день-два. Мне бы хотелось заверить наследство Фрэнка по суду без промедления, а с тобою нужно обсудить очень важные вопросы. Матушка без тебя не станет принимать никаких решений, да и подписывать ничего не будет, даже обычной квитанции: посему ничего не стронется с места, пока ты не приедешь. Мэтти, сейчас ты — ее крепкая правая рука, а для меня — драгоценнейшая жемчужина, однако порой ты весьма испытываешь терпение тех, кто тебя любит. Спеши скорее домой! Остаюсь
