Джеймс Купер - Следопыт, или На берегах Онтарио

Джаспер был только рад переменить разговор, и вскоре оба друга разошлись в разные стороны, чтобы выполнить те обязанности, которые на каждого из них возлагали его положение и призвание.

После полудня все умершие были преданы земле. Сержанта похоронили на самой середине прогалины, под сенью старого вяза. Мэйбл плакала навзрыд, находя в слезах какое-то неизъяснимое облегчение. Ночь прошла спокойно, как и весь следующий день, — Джаспер отложил отплытие корабля из-за сильного ветра, поднявшегося на озере. Такое же соображение задержало отъезд капитана Санглие — он только наутро третьего дня после смерти сержанта покинул остров, когда погода изменилась и снова подул благоприятный ветер. Перед отплытием он пожал Следопыту руку с видом человека, считающего, что ему посчастливилось встретиться с незаурядной личностью. Оба они расстались друзьями, исполненными взаимного уважения, хотя каждый продолжал оставаться для другого загадкой.

Глава XXIX

Лукав был взор прелестных глаз,

Она потупилась, мила,

Но взоры встретились. Тотчас

Тень на лицо ее легла.

Бурные события последних дней потребовали от нашей героини такого душевного напряжения, что она не могла предаться отчаянию. Мэйбл оплакивала гибель отца, она невольно содрогалась, вспоминая смерть Дженни и все те ужасы, свидетельницей которых ей пришлось стать; и все же ей удалось немного прийти в себя, освободиться от глубокой угнетенности, неизменного спутника тяжелых потрясений. Возможно, скорбь, поразившая Июньскую Росу и ввергшая ее почти на сутки в какое-то оцепенение, помогла Мэйбл справиться со своим горем. На нее легла обязанность утешать молодую индианку, и она по мере своих сил выполняла этот человеческий долг с тем ласковым, бережным, ненавязчивым участием, какое проявляют обычно женщины в подобных случаях.

Отплытие "Резвого" было назначено на утро третьего дня, и Джаспер завершил уже все необходимые приготовления. Вещи были погружены, и Мэйбл простилась с Июньской Росой — грустное, трогательное расставание! Словом, все было готово к отъезду, и на острове не оставалось никого, кроме индианки. Следопыта, Джаспера и нашей героини. Роса забралась в лесную чашу, чтобы выплакаться вволю, а трое наших друзей направились туда, где лежали на песке три пироги; одна из них принадлежала Росе, а две другие должны были доставить на судно наших путешественников. Следопыт шел впереди, но, приблизившись к берегу, он, вместо того чтобы подойти к лодкам, сделал остальным знак следовать за ним и повернул к поваленному дереву, лежавшему на самом краю прогалины, где их не могли видеть с куттера. Сев на ствол, он знаком предложил Мэйбл и Джасперу места справа и слева от себя.

— Садитесь, Мэйбл. Сядь и ты. Пресная Вода, — начал он, усевшись. — У меня на душе лежит одна забота, и сейчас самое время от нее освободиться, пока не поздно. Сядьте же, Мэйбл, и помогите мне снять этот камень с души — если не с совести, — пока еще хватает сил.

Две-три минуты прошли в тягостном молчании. Молодые люди с удивлением ждали — мысль, что у Следопыта что-то на совести, казалась обоим одинаково невероятной.

— Мэйбл, — продолжал Следопыт, — нам надо объясниться начистоту, прежде чем мы присоединимся к вашему дяде на куттере. Кстати, известно ли вам, друзья, что Соленая Вода после того побоища днюет и ночует на "Резвом" — это, говорит, единственное место, где человек может не опасаться за свой скальп. Эх, дети, дети, до шуток ли мне сейчас. Я стараюсь быть веселым, выбросить все из головы, но человек не может повелеть реке течь вспять. Вы знаете, Мэйбл, что, умирая, сержант завещал нам стать мужем и женой, жить вместе и любить друг друга, сперва на земле, доколе будет угодно господу богу, а потом и за гробом.

От утренней свежести щеки Мэйбл порозовели, напоминая ее прежний здоровый румянец, но при этом неожиданном обращении кровь отпила от ее лица, и на него снова легла печать восковой бледности, которую придала ему скорбь. И все же она ласково и серьезно взглянула на Следопыта и даже попыталась ему улыбнуться.

— Вы правы, дорогой друг, — ответила она, — таково было желание бедного батюшки, и я уверена, что целая жизнь, посвященная служению вам, вряд ли будет достаточной наградой за все, что вы для нас сделали.

— Боюсь, Мэйбл, что мужа и жену должно связывать более сильное чувство, чем простая благодарность. Вот чего я боюсь. Вы-то ведь ничего для меня не сделали, во всяком случае ничего особенного, а между тем сердце мое тянется к вам, понимаете, тянется; и, значит, похоже, что чувство это не имеет ничего общего со спасением скальпов и службой проводника.

Щеки Мэйбл снова вспыхнули. Она старалась улыбаться, но голос ее чуть дрогнул, когда она произнесла:

— Не лучше ли отложить этот разговор, Следопыт? Мы с вами не одни, а для стороннего слушателя не может быть ничего неприятнее, нежели семейные объяснения, ничем ему не интересные.

— Я потому и затеял этот разговор, Мэйбл, что мы не одни и что здесь с нами Джаспер. Сержант считал меня подходящим для вас спутником жизни, и, хоть у меня и были на этот счет сомнения, — да, серьезные сомнения, — все же он убедил меня, и вы знаете, к чему это привело. Но, когда вы, Мэйбл, обещали вашему батюшке выйти за меня замуж и так скромно, так мило протянули мне руку, вам не было известно одно обстоятельство, как выражается ваш дядюшка, и я считаю правильным рассказать вам о нем, прежде чем у нас с вами что-нибудь решится. Мне часто приходилось утолять голод жесткой олениной за неимением ничего лучшего, но стоит ли мириться с тем, что никуда не годится, когда можешь получить то, что тебе по вкусу?

— Вы говорите загадками. Следопыт, и я вас плохо понимаю. Если это объяснение действительно необходимо, я просила бы вас выражаться яснее.

— Видите ли, Мэйбл, мне пришло в голову, что, согласившись выполнить желание сержанта, вы не подозревали, какие чувства питает к вам Джаспер Уэстерн.

— Следопыт! — воскликнула Мэйбл.

Она все время менялась в лице и дрожала всем телом, словно в лихорадке. Но Следопыт был слишком поглощен своими рассуждениями, чтобы заметить ее волнение, тогда как Пресная Вода закрыл лицо руками, боясь встретиться с ней взглядом.

— Я говорил с Джаспером и, сравнивая его мечты с моими мечтами, его чувства с моими чувствами, его желания с моими желаниями, понял, что оба мы слишком вас любим, чтобы обоим нам суждено было счастье.

— Вы забываете, Следопыт! Вспомните, ведь мы обручены! — пролепетала Мэйбл так тихо, что только при большом напряжении можно было ее расслышать.