Макс Брэнд - Всадники равнин
Он тряхнул головой и страдальчески протянул:
— Эх, Питер, было времечко…
— Что-что? — переспросил Питер.
— Нет, это я так. Не обращай внимания! — замахал руками Росс Хейл.
И тут его прорвало.
— Питер, неужели ты ничего не понял. Твой кузен станет самым значительным, самым влиятельным человеком во всей округе! Слышишь меня?
— Слышу, — подтвердил Питер.
— Черт возьми! — воскликнул отец. — И тебя это, похоже, ничуть не беспокоит!
— Беспокоит ли это меня? Конечно, нет. Я очень рад за кузена Чарли; только и всего.
— К черту кузена Чарли! А денежная сторона вопроса, стало быть, для тебя ничего не значит?
— Да зачем все это? — спросил Питер. — Меня бы вполне удовлетворил и скромный доход.
Отец утер пот со лба и наконец пробормотал:
— Конечно, есть много путей, которыми может воспользоваться образованный человек, чтобы сделать деньги, и с моей стороны было бы очень глупо это отрицать. Слушай, Питер, ты ведь, кажется, говорил, что у тебя склонности с юридическим наукам. Полагаю, ты мог бы стать адвокатом в Самнертауне?
— Стать адвокатом? — воскликнул Питер. — Отец, но для того, чтобы им стать, нужно учиться ещё целых три года после окончания общеобразовательного курса.
Мистер Хейл покачнулся и поспешил схватиться за спинку стула.
— Еще… три года? — задохнувшись, переспросил он.
— Да, по крайней мере, три.
— Еще три года! — повторил мистер Хейл и засмеялся каким-то очень странным смехом. — Но, может быть, ты все же готов заняться чем-нибудь другим. Вообще-то, сынок, ты никогда не писал мне много о себе, о своей учебе. Так откуда же мне знать, кем ты можешь быть, а кем нет?
— Это так, — согласился Питер. — Боюсь, что я не держал тебя в курсе своих дел.
— Когда девять лет назад я переломал ноги, — сказал Росс Хейл, — мне пришлось выложить за лечение почти полторы сотни долларов. Слушай, Питер, может быть ты можешь работать доктором, если уж на адвоката тебя не выучили. Доктора неплохо зарабатывают.
Питер покачал головой.
— Курс медицины вдвое длиннее курса юриспруденции, — сказал он. — Нужно проучиться четыре года, а затем ещё два года стажироваться в больнице. Еще шесть лет после окончания колледжа!
Ранчеро был обескуражен этим известием.
— Ладно, — пробормотал он, снова обретя, в конце концов, дар речи, — значит, на изучение законов и медицины нужна целая вечность! Но ведь хоть чему-то в университете все-таки должны учить, не так ли?
— Есть технические отделения, — сказал Питер, — где учат на инженеров и других специалистов в этой области.
— Добыча серебра, строительство мостов и тому подобные вещи! Замечательно! Надеюсь, ты выучился всему этому, Питер! — воскликнул отец.
— Меня никогда не привлекали точные науки, — сказал Питер. — Большинство ребят посещали, так называемый, общий курс. И я тоже.
— А что представляет из себя этот общий курс? — спросил отец. — Немного того, немного этого и ничего конкретного?
— Можно сказать так, — согласился Питер, очевидно, не замечая ноток агонии и горестного разочарования, появившихся в голосе отца. — Я ещё не знаю, чем именно я сейчас могу заняться. Может быть, стану работать учителем. Я могу преподавать в средней школе… греческий или историю… или латынь.
— Учителем! — вскричал Росс Хейл. — Учителем! В школе! И это мой сын?! Он рассмеялся нервным, дребезжащим смехом и опрометью выбежал из комнаты.
Сын же даже не попытался вернуть его. Оставшись в одиночестве, он выждал ещё какое-то время, понимающе глядя на голое, без штор окно, сквозь струились потоки солнечного света. Наконец, собравшись с духом, Питер направился к кладовой, задумав провести ревизию имевшихся в доме съестных запасов. Он нашел пустой мешок из-под сахара, остатки ветчины — в основном один жир, четверть мешка подгнившей картошки, фунтов пять-шесть грубой кукурузной муки, немножко соли и полфунта очень дешевого кофе.
Каждую из находок Питер оглядел самым внимательным образом. Когда с осмотром кладовой было покончено, он развернулся и проворно направился дальше по коридору, к двери своей комнаты. Здесь он отлично обходился и без костылей, обладая поразительной способностью передвигаться с помощью опоры, придерживаясь за неё руками — такой опорой вполне могли послужить стены коридора. Выбрасывая далеко вперед скованные железными скобами ноги, он быстро продвигался по корридору огромными, неестественно широкими шагами.
Оказавшись в своей собственной комнате он с той же тщательностью осмотрел каждую вещь; все было на месте. Комната осталась в точности такой же, как и прежде, когда он уезжал. Все в ней содержалось в порядке. В воздухе не было застоявшегося, нежилого запаха пыли и сырости, который неизбежно появляется в долго пустующих помещениях. Напротив, здесь пахло свежестью и дышалось легко; очевидно, комната достаточно регулярно убиралась и проветривалась. Это и стало ответом на все вопросы, не дававшие покоя Питеру.
Он медленно двинулся дальше, завершая свой обход старого дома. В какой-то момент у него появилось ощущение, что он бродит по пепелищу, среди голых останков уничтоженной пожаром постройки. Он помнил этот дом совсем другим — в жаркие летние здесь царила приятная прохлада, а зимой жарко горел огонь в очаге и было тепло и уютно. Теперь же все изменилось, во дворе ранчо больше уже не росли раскидистые деревья, в тени которых когда-то утопал их маленький домик, и не нужно было обладать сверхпроницательностью, чтобы понять, почему их спилили.
Все, что только можно было распродать, было распродано, а деньги пошли на оплату его учебы, книг и учебников и прочих расходов, которые он делал с такой легкостью. Другие тоже посылали своих сыновей на учебу в колледж. А он сам не задумывался о том, что все это время единственной его опорой был неискушенный в денежных делах отец, за душой у которого не было ничего, кроме этого небольшого ранчо.
Первые подозрения закрались к нему в душу, когда он увидел двух понурых кляч, запряженных в ожидавшую его на станции повозку, и выцветший старый сюртук отца. Вид дома и покосившаяся конюшня лишь красноречиво дополняли безрадосную картину царившей в хозяйстве разрухи. Хотя то, что довелось увидеть в самом доме, глубоко запало ему в сердце.
На заднем дворе раздался стук топора. Выйдя из дома, он застал отца за колкой дров. Но сухое дубовое полено было очень твердым, а топор оказался тупым, и к тому же руки Росса Хейла в этот день странным образом ослабели и предательски дрожали. Ни слова не говоря, Питер забрал у него топор.
Глава 9. ДЫМ ВОСПОМИНАНИЙ
