Феликс Гилман - Расколотый Мир
— Отличная работа, Лив! Я думал, вы поклялись никогда больше этого не делать, но я лучше, чем кто-либо другой знаю, что с каждым разом становится только легче. Предлагаю вам прекратить убивать, пока это не вошло у вас в привычку, и развязать меня.
— Зачем мне это, Кридмур?
— Мой Хозяин ушел.
— Знаю. Он вернется?
— Не ко мне. По крайней мере, я так думаю. Нечасто бывает так, что наших Хозяев ломают, а мы остаемся в живых. Эти линейные, честь им и хвала, смогли то, чего не смог я...
— Вы истекаете кровью, Кридмур.
— Рана не такая страшная, как кажется. Успела частично затянуться. Развяжите меня и перетяните ее.
— Лучше я оставлю вас здесь умирать, Кридмур.
— Мой хозяин ушел, Лив!
— Это не оправдание.
Она оставила его и подошла к Генералу. Кридмур больше не произнес ни слова.
Генерал, как и Кридмур, лежал на спине, раскинув руки. Кровь окружала его странной бесформенной тенью. Сначала Лив решила, что он мертв, но когда приблизилась, он тяжело, неровно вздохнул. Изо рта его хлынула кровь и залила бороду и усы, так заботливо подстриженные докторами Нового Замысла. После этого он задышал — мелко, быстро и непрерывно.
Лив осторожно дотронулась до раны. Плоть по ее краям стала жесткой и почернела, словно от яда. Генерал что-то тихо бормотал. Его лицо казалось ужасающе бледным. Она взяла его руку — та оказалась совсем холодной. Не мигая, старик разглядывал темное небо с горсткой резко светящихся, будто фосфорных звезд. Не в силах ничем помочь, Лив держала его руку и ждала, когда он умрет. Взгляд его был суров, но бесцелен.
Голос же его постепенно становился все громче и отчетливей, раздаваясь словно откуда-то издалека. Он сжал руку Лив, будто знал, что она здесь, и отчаянно хотел, чтобы она оставалась рядом.
— Опять... — сказал он. — Опять умираю под звездами один. Мы всегда проигрываем. Проигрываем все битвы, одну за другой.
Лив захотела достать ручку и блокнот. Но вместо этого стиснула в ответ его руку — уже напряженную и горячую, словно от лихорадки, и наклонилась к нему как можно ближе.
— Каждый раз я присягаю в верности Республике, звездам, будущему. Спускаюсь с горы все более холодным и все менее человечным. Я почти не знаю своей дочери и своей жены. Все меняется в такие ночи. Как же это трудно — жить дальше...
Казалось, он повторяет речь, которую когда-то уже произносил, словно наконец давая волю словам, что копил в себе долгие годы.
Кридмур подполз к ним поближе. Лив подняла руку, и тот замер на расстоянии.
— Смерть и возрождение, — продолжал старик. — Я думал, тот раз наконец-то будет последним. Тот раз, когда я поднялся на гору...
51. ГЕНЕРАЛ ГОВОРИТ (1878)
Генерал поднялся на гору ранней весной, когда стаял снег. Березы и сосны вдохнули в холмы прохладу и жизнь. Под ногами валялись ярко-пурпурные сосновые шишки. Жирные робкие перепелки свистели в кустах, поигрывая хохолками. Солнце светило ярко и холодно. Обо всем этом он рассказывал Иодреллу, который распластал лист бумаги на ржавом ящике с патронами и записывал за ним. Генерал, выпрямив спину, восседал на раскладном табурете; Иодрелл сидел рядом на корточках.
— Этого не записывай, Иодрелл, не нужно.
Юноша не обращал внимания на шишки и сосны; это беспокоило Генерала. Человек должен ценить природу и красоту. В эти последние, отчаянные дни Республики так легко лишиться всего человеческого. Постоянно нападая из тени и хоронясь в подворотнях, уцелевшие солдаты великой Республики могли превратиться в чудовищ. На голой вершине горы, над беспокойной и мрачной бездной так легко об этом забыть...
Генералу потребовался час, чтоб закончить диктовку письма. Он адресовал его дочери и внучке, которой никогда не видел. Он не мог написать жене — не хватало смелости, — но надеялся, что одного письма для них всех будет достаточно. Он пообещал им: это последний раз. Действительно последний. Конец близок. Ибо там, в залах народа Кан-Кука... Сам Кан-Кук недвижно стоял меж деревьев в двадцати футах от них — стройный, словно сосна, и шишковато-белый, точно береза. Глядя на Генерала неодобрительно и оставаясь безмолвным, как камень. Тайну не должен знать никто, кроме Генерала Он — их конфиденциальный агент. Генерал содрогнулся под взглядом его глаз — алых, точно заря, и передумал.
— Ну, довольно, Иодрелл Убери письмо и ступай за мной. К чему писать им письма, если мы и так их скоро увидим?
Но на следующее утро, шагая за Кан-Куком по голой каменистой земле, они углубились в горы, где было значительно холоднее. И Генерал, вновь подозвав мальчишку Иодрелла, отправил его вниз по склону горы с письмом, другими бумагами и деньгами, которых хватило бы, чтобы начать новую жизнь.
— И еще, Иодрелл. Скажи моей жене, что если мы вернемся, то принесем надежду. Если же мы не вернемся — надежды нет. Этот мир продолжит пожирать себя, как и всегда. Велите ей покинуть его вместе с нашими людьми. Пусть уходят на запад. Она поймет.
Возможно, Кан-Кук и заметил отсутствие Иодрелла, а возможно, и нет. Генерал не знал, различает ли Кан-Кук солдат. В любом случае, тот ничего не сказал.
Позже, когда они с трудом перебирались через рукав реки, Генерал подумал, что письмо стоило написать более личным, послать дочери слова любви. Но тогда он об этом не подумал, а лишиться еще одного солдата он уже позволить себе не мог.
Их было двадцать четыре, не считая Кан-Кука. Небольшой отряд. До того как поступить на службу в армию Республики, Дирфилд и Дарк занимались охотой. Мейсон разбойничал. Теперь, когда последним остаткам их войска приходилось скрываться в горах, даже такие люди считались своими.
Остальным солдатам Генерал приказал разбить лагерь в Броуд-Киллз и ожидать его возвращения, а если он не вернется — готовиться к уходу. Этот же отряд из двадцати четырех человек отделился от них в Дунхейне и ушел на юг, скрываясь днем и передвигаясь ночью по землям, на которые легла тень Линии. Они прошли много миль по холмам, глядя на рельсы, наблюдая, как Локомотивы «Драйден», «Глориана» и «Аркли» проносятся мимо — снова и снова, с ужасающей регулярностью, с презрительной и чудовищной легкостью пересекая бескрайние равнины... Они поднялись на холмы, где смельчаки когда-то искали золото. Теперь эти холмы грызли, сравнивали с землей и сжигали ненасытные добывающие машины Линии. Они отправились в поход без мундиров, в одних лишь оленьих шкурах; патрули Линии, наблюдавшие, как они ползут по выжженной черной равнине в тени станции Драйден, принимали отличных солдат за обычных бандитов и падали жертвами самоуверенности. Из этих ребят Генерал потерял лишь двоих: Буна и Колдуэлла. Одно время их преследовал крупный отряд противника, но они укрылись от него в горах и продолжили путь лишь тогда, когда убедились, что преследователи потеряли к ним интерес. Они прошли на юго-восток и покинули земли Линии без происшествий.