Зверобой, или Первая тропа войны - Джеймс Фенимор Купер
— Умоляю вас, простите меня, Зверобой, — сказала Юдифь серьезно, смутившись при мысли, что своими неосторожными словами она уязвила гордость своего собеседника. — Я совсем позабыла ваш образ жизни; во всяком случае, я не хотела оскорбить вас.
— Оскорбить меня? Да разве попросить меня прочитать что-нибудь, когда я не умею читать, значит оскорбить меня? Я охотник, а теперь, смею сказать, понемногу начинаю становиться воином, но я не миссионер, и потому книги и бумаги писаны не для меня. Нет, нет, Юдифь, — весело рассмеялся молодой человек, — они не годятся мне даже на пыжи, потому что ваш замечательный карабин «оленебой» всегда запыживается кусочком звериной шкуры. Иные люди говорят, будто все, что напечатано, — все это святая истина. Если это действительно так, то, признаюсь, человек неученый кое-что проигрывает. И тем не менее слова, напечатанные в книгах, не могут быть более истинными, чем те, которые начертаны на небесах, на лесных вершинах, на реках и на родниках.
— Ладно, во всяком случае Хаттер, или Хови, был пиратом. И так как он не отец мне, то и его фамилия никогда не будет моей.
— Если вам не по вкусу фамилия этого человека, то ведь у вашей матери тоже была какая-нибудь фамилия. Вы смело можете носить ее.
— Я ее не знаю. Я просмотрела все эти бумаги, Зверобой, в надежде найти в них какой-нибудь намек, указывающий, кто была моя мать, но тут все следы прошлого исчезли, как исчезает след птицы, пролетевшей в воздухе.
— Это очень странно и очень неразумно. Родители должны дать своему потомству какое-нибудь имя, если даже они не могут дать ничего другого. Сам я происхожу из очень скромной семьи, хотя все же мы не настолько бедны, чтобы не иметь фамилии. Нас зовут Бампо, и я слышал… (тут проблеск тщеславия заставил зарумяниться щеки охотника) я слышал, что во время о́но Бампо стояли среди остальных людей немного выше, чем стоят теперь.
— Они никогда не заслуживали этого больше, чем теперь, Зверобой, и фамилия у вас хорошая. Я и Гетти в тысячу раз предпочли бы называться Гетти Бампо или Юдифь Бампо, чем Гетти и Юдифь Хаттер.
— Но ведь это невозможно, — добродушно возразил охотник, — если только одна из вас не согласится выйти за меня замуж.
Юдифь не могла удержаться от улыбки, заметив, как просто и естественно разговор перешел на ту тему, которая всего больше интересовала ее. Случай был слишком удобен, чтобы пропустить его, хотя она коснулась занимавшего ее предмета как бы мимоходом, с истинно женской хитростью, в данном случае, быть может, извинительной.
— Не думаю, чтобы Гетти когда-нибудь вышла замуж, Зверобой, — сказала она. — Если ваше имя суждено носить одной из нас, то, должно быть, это буду я.
— Среди Бампо уже встречались красивые женщины, Юдифь, и если бы вы теперь приняли это имя, то, как это ни странно, именно в этом отношении люди, знающие нашу семью, ни чуточки не удивились бы.
— Не шутите, Зверобой. Мы коснулись теперь одного из самых важных вопросов в жизни женщины, и мне хотелось бы поговорить с вами серьезно и вполне искренне. Забывая тот стыд, который заставляет девушек молчать, пока мужчина не заговорит с ней первый, я выскажусь совершенно откровенно, как и следует, когда имеешь дело с таким благородным человеком. Как вы думаете, Зверобой, могли бы вы быть счастливы, имея женой такую женщину, как я?
— Такую женщину, как вы, Юдифь? Но какой смысл рассуждать о подобных вещах! Такая женщина, как вы, то есть достаточно красивая, чтобы выйти замуж за капитана, утонченная и, как я полагаю, довольно образованная, вряд ли захочет сделаться моей женой. Думается мне, что девушки, которые чувствуют, что они умны и красивы, любят иногда пошутить с тем, кто лишен этих качеств, как бедный делаварский охотник.
Это было сказано добродушно, но вместе с тем легкая обида чувствовалась в голосе. Юдифь сразу заметила это.
— Вы несправедливы ко мне, если предполагаете во мне подобные мысли, — ответила она серьезно. — Никогда во всю мою жизнь я не говорила так от души. У меня было много поклонников, Зверобой, — право, чуть ли не каждый холостой траппер или охотник, появлявшийся у нас на озере за последние четыре года, предлагал взять меня с собой. Ни одного из них я не хотела, не могла слушать; быть может, к счастью для меня дело обстояло именно так. А между ними были очень видные молодые люди, как вы сами можете судить по вашему знакомому, Гарри Марчу.
— Да, Гарри хорош на взгляд, хотя, быть может, не так хорош с точки зрения рассудка. Я сперва думал, что вы хотите выйти за него замуж, Юдифь, право! Но когда он уходил отсюда, я убедился, что нет на свете хижины достаточно просторной, чтобы вместить вас обоих.
— Наконец-то вы судите обо мне справедливо, Зверобой! За такого человека, как Непоседа, я никогда не могла бы выйти замуж, если бы даже он был в десять раз красивее и в сто раз мужественнее, чем теперь.
— Но почему, Юдифь, почему? Признаюсь, мне любопытно знать, чем такой молодой человек, как Непоседа, мог не угодить такой девушке, как вы.
— В таком случае, вы узнаете, Зверобой, — сказала девушка, радуясь случаю перечислить те качества, которые так пленяли ее в собеседнике. Этим способом она надеялась незаметно подойти к теме, близкой ее сердцу. — Во-первых, красота в мужчине не имеет большого значения в глазах женщины, только бы он не был калекой или уродом.
— В этом я не могу целиком согласиться с вами, — возразил охотник задумчиво, ибо он был весьма скромного мнения о своей собственной внешности. — Я заметил, что самые видные воины обычно берут себе в жены самых красивых девушек племени. И наш Змей, который иногда бывает удивительно хорош собой в своей боевой раскраске, до сих пор остался всеобщим любимцем делаварских девушек, хотя сам он держится только за Уа-та-Уа, как будто она единственная красавица на земле.
— Если молодой человек достаточно силен и проворен, чтобы защищать женщину и не допускать нужды в дом, то ничего другого не требуется от его внешности. Великаны вроде Непоседы могут быть хорошими гренадерами, но как поклонники они немногого стоят. Что касается лица, то честный взгляд, который является лучшей порукой за сердце, скрытое в груди,
