Томас Рид - Всадник без головы
Большинству людей вторичное исследование показалось бы излишним, но Зеб Стумп придерживался другого мнения. Он стоял в нерешительности, поглядывая на следы.
– Если бы я только знал, что у меня хватит на это времени, – пробормотал он, – я бы сначала проверил этот след. Как знать… может, тут еще что-нибудь интересное найдется. Но едва ли я успею, а поэтому лучше сразу заняться лошадью со сломанной подковой.
Зеб уже повернулся, чтобы уйти с поляны, когда его остановила новая мысль:
– В конце концов, я легко найду его в любое время. Я и так знаю, куда он ведет, словно сам ехал рядом с негодяем, который его оставил, – прямо в конюшню Каса-дель-Корво. Чертовски обидно оставлять вот этот след, раз я уже здесь! Он может заставить меня пропутешествовать еще десять миль, а на это вряд ли хватит времени. Черт побери, все же надо пройти хоть немного! Пусть старая кобыла подождет, пока я вернусь.
И Зеб отправился по следу лошадей Спенглера и его спутников.
Но не их следы он изучал. Все его внимание было сосредоточено на следах лошади Генри Пойндекстера. И, хотя отряд проехал здесь позже и местами сильно затоптал след, который так интересовал охотника, тем не менее он без особого труда различал его. Как сказал бы он сам, любой молокосос смог бы сделать то же. Лошадь молодого плантатора скакала галопом. Следопыты ехали шагом.
Насколько Зеб Стумп смог разобраться, лошади отряда не останавливались и не отъезжали в сторону. Лошадь Генри Пойндекстера в одном месте сошла с тропы.
Это было в трех четвертях мили от просеки.
Мчавшаяся галопом лошадь не остановилась, но метнулась в сторону, словно чего-то испугалась – волка, ягуара, пумы или другого хищника.
Дальше она по-прежнему мчалась галопом.
Отряд Спенглера проехал дальше, не остановившись, чтобы узнать, почему лошадь бросилась в сторону.
Но Зеб Стумп был более любознателен и задержался здесь.
Это был песчаный участок, усеянный камнями и лишенный травы. Над ним возвышалось огромное дерево с горизонтально вытянутыми ветвями. Один сук нависал над тропинкой так низко, что всаднику нельзя было бы проехать, не нагнув головы. Зеб Стумп внимательно осмотрел его. Он заметил, что на нем повреждена кора; хотя ссадина была невелика, она, по-видимому, возникла от удара какого-то твердого тела.
– Это сделано человеческой головой, – заметил охотник. -По эту сторону сука на лошади сидел человек, по ту его уже на ней не было. Никто не смог бы выдержать такого удара и остаться в седле.
– Ура! – торжествующе воскликнул он после того, как внимательно осмотрел землю под деревом. – Я так и думал. Вот и отпечаток на том месте, где он упал. А вот здесь он полз. Теперь я понимаю, откуда эта загадочная шишка. Я знал, что она не от когтей хищников; и не похоже было, что она от удара камнем или палкой. Вот обо что он ее набил!
Просияв от радости, Зеб легкой походкой направился дальше, но не по тропе, а по следу человека, выбитого из седла.
Зеб следовал указаниям – может быть, незаметным для непосвященного, но для него столь же ясным, как надписи на придорожных столбах. Надломленная ветка, оборванные усики ползучих растений, борозды на земле – все говорило о том, что здесь пробирался человек. Более того, след ясно показывал, что человек не мог идти и полз.
Зеб Стумп проследил путь несчастного до берега ручья.
Дальше идти не было нужды. Он связал еще одну оборванную нить. Еще немного – и все доказательства будут в его руках.
Глава LXXVIII. МЕНА ЛОШАДЬМИ
Разочарованный Колхаун угрюмо выругался и повернул коня от меловой прерии, где затерялись следы всадника без головы.
«Какой смысл ехать дальше? Неизвестно, куда он ускакал. Увижу ли я его снова или нет – это дело случая. Быть может, встречу его опять у речки? Но что толку? Мустанг все равно меня к себе не подпускает, как будто догадывается о моих намерениях. Он хитрее даже диких мустангов – наверно, хозяин научил его этим повадкам. Один удачный выстрел – и я прекратил бы его странствия. Подкрасться к нему, по-видимому, невозможно. А разве догонишь его в открытой прерии на этом неуклюжем муле? Рыжий, правда, выносливее, но едва ли быстрее. Надо будет испытать его завтра – с новой подковой… Если бы я только мог достать такого быстроногого коня, который догнал бы мустанга, я не пожалел бы денег. В поселке наверняка есть что-нибудь подходящее. Надо разузнать. Пусть он обойдется в двести, даже в триста долларов!»
Рассуждая сам с собой, Колхаун покинул меловую прерию, -его мрачное лицо удивительно контрастировало с ее сверкающей белизной.
Он ехал быстро, не щадя своего коня, уже измученного путешествием, судя по хлопьям пены и истерзанным шпорами бокам, на которых выступили свежие капли крови, когда он ускорил шаг, направляясь к Каса-дель-Корво.
Не прошло и часа, как он уже въезжал в рощу акаций, примыкающую к плантации Пойндекстера. Это была хорошо знакомая Колхауну тропа – он проезжал здесь, хотя и на другой лошади.
Пересекая пересохший от долгой засухи ручей, он очень удивился, заметив в илистом русле следы подков, одна из которых была сломана. След был старый – по-видимому, он появился здесь дней восемь назад. Но Колхаун остановился не для того, чтобы определить, когда именно был оставлен след, – он мог назвать даже час.
Он сошел с лошади, чтобы стереть эти следы. Лучше было бы для него, если бы он этого не делал. Его каблук раздавил засохшую грязь, выдав, кто ехал на лошади со сломанной подковой. А сзади приближался человек, который не упустит эту улику.
Отставной капитан вскочил в седло и поехал дальше, очень довольный своей сообразительностью.
От этих приятных размышлений его отвлек стук лошадиных копыт. Самой лошади еще не было видно за деревьями.
Топот приближался. По размеренному ритму можно было догадаться, что на лошади кто-то едет.
Через мгновение Колхаун увидел перед собой Исидору Коварубио де Лос-Льянос. Она заметила его в ту же секунду.
Эта встреча была странной случайностью, и она пробудила в каждом из них странные мысли.
Исидора вспомнила, что Колхаун влюблен в женщину, которую она ненавидит, а Колхаун – что Исидора влюблена в человека, которого он не только ненавидит, по решил погубить.
Они знали об этом отчасти по слухам, отчасти по личным наблюдениям и впечатлениям от двух случайных встреч. Каждый из них хорошо знал о несчастной любви другого, и в то же время каждый думал, что о его чувстве другой не догадывается.
Казалось бы, что при таких обстоятельствах они едва ли могли чувствовать симпатию друг к другу. Никому – будь то мужчина или женщина – не нравится, когда преклоняются перед его соперником. Только стремление к мести, рожденное ревностью, могло бы объединить их; но это был бы мрачный союз.
