Тринадцатый Койот - Кристофер Триана
Бирн направился к лестнице, махнув ей рукой, и монахиня, выйдя из оцепенения, присоединилась к нему, поднимаясь вслед за Гленном Ужасным. Они осторожно поднимались по шахте, Бирн сжимал в руках свою винтовку. Он заглянул на следующий этаж. Гленн и Хайрам снова забирались в седла. Все, что он мог сделать, это затаиться, пока Койоты не скроются из виду
* * *Его нашла Делия.
С Оскаром был вопрос. Здесь вопросов не было.
Генри Рассел был мертв.
Маршал лежал под дымящимися, провалившимися досками часовни в большой красной луже, лицом в снег. Его ноги были неловко скрещены, одна рука согнута за спиной. Он был убит выстрелом в спину, выстрелом трусливого убийцы.
Отряд вновь собрался у здания школы, израненный телом и духом, многие из них были покрыты чужой кровью. Бирн занес тело Рассела внутрь, положил его на пол за столом Грейс и накрыл одеялом, которое учитель использовал для пикников. Теперь в здании было два трупа.
Грейс убежала в ванную комнату, чтобы побыть одной, но ее крики были слишком сильными, чтобы их можно было заглушить.
Сестра Мэйбл была завернута в пальто Бирна, чтобы скрыть свою наготу. Ее волосы были покрыты коркой крови, наполовину скрывавшей лицо. Пуля в ротаторной мышцы Бирна выскочила, но рана все еще зияла, заживая слишком медленно. Но ему было лучше, чем Оскару Шиесу. Школьная учительница сделала все, что могла, но он был ранен дважды и с трудом передвигался, прихрамывая и тяжело дыша.
Делия почти чувствовала себя виноватой за то, что вышла из боя невредимой. Пуля Рейнхольда задела ее, но это была всего лишь рана, которую удалось забинтовать.
Но ей было нехорошо. Появились первые позывы ее состояния, и она не могла контролировать ярость зверя внутри себя. По крайней мере, она заставила себя отойти от тела Уэба, чтобы не съесть его. Видит Бог, она хотела этого. Ей потребовалось все самообладание, чтобы побороть этот отвратительный порыв. Клыки вернулись на место, и, хотя она не осознавала этого, красный блеск покинул ее глаза.
Она подошла к Бирну. "Мы должны привести остальных внутрь".
"Вообще-то, я думал взять маршала и того парня, Рейнхолда, и оттащить их назад для погребения. С таким же успехом я мог бы отнести туда и остальных".
Она бросила на него недоверчивый взгляд. "Ты хочешь сейчас копать ямы?"
Он повесил голову и положил руки на бедра.
"Малыш, — сказал он, — я уже не знаю, чем заняться".
"Мы должны пойти за ними".
"Ты и я одни? Ты, наверное, не в себе".
Другой голос раздался позади них. "Ты не будешь один".
Шиес использовал свой "Витворт" как трость. Даже в таком ослабленном состоянии этот человек выглядел таким сильным, словно его подпитывала какая-то необоримая мужская сила.
Бирн покачал головой. " Ты человек с характером, я признаю это. Но сейчас раны онемели, и ты их не чувствуешь. Завтра ты будешь с лихорадкой и такой болью, что будешь молить о смерти, которая не придет".
"Это потом. Сейчас это сейчас".
"Мистер Шиес", — сказала Делия. "Вы весь изранены, просто ужас. Вы едва можете ходить".
"Мне бывало и хуже, чем сейчас, и все равно я не выходил из боя. Ты хочешь преследовать Койотов, и я с тобой согласен. Мы не можем позволить им победить. Это будет конец. всему. Так что если я должен идти за ними хромая, то я так и сделаю. Оскар Шиес не отстанет от них до тех пор, пока либо они, либо я не окажемся на шесть футов в земле".
Наступила тишина, густая и тяжелая.
"Хорошо", — сказала Делия. "Тогда я предлагаю ехать".
Бирн оскалился. "Ехать по тропе, которая заканчивается смертью".
"Если мы этого не сделаем, мы все равно умрем".
* * *Мэйбл сидела рядом с трупом законника. Она вздохнула. У маршала была дыра в сердце, но дыры, которые он оставил в сердцах других, были еще больше. Он был их лидером, маяком надежды в бурном море насилия. Теперь же последние оставшиеся одержимые снова собирались в путь, чтобы вступить в горнило ада без лидера. Они были искалечены и измотаны, отягощенные почти полной уверенностью в своей смерти.
Бедный маршал, уже мертвый, даже не смог пройти последние обряды. Отказать ему в этом казалось грехом, поэтому сестра Мэйбл произнесла молитву за его душу и положила руку ему на грудь.
Ее охватило тепло.
Она задохнулась и открыла глаза. Вокруг ее вытянутой руки вился свет, колеблясь, как осколки, сорвавшиеся с неба. Свет пробежал по груди маршала, скользнул в подмышки и вверх по шее. Ей пришла в голову еще одна молитва.
"Господи Иисусе Христе, — начала она, — Своим терпением в страданиях Ты освятил земную боль и дал нам пример послушания воле Отца. Будь рядом с этим человеком во время его слабости и боли".
Она повесила голову, думая о детях и обо всем, что она с ними сделала. Кладбище на горе было заполнено жертвами церкви. Она убивала больных детей ради их невинной крови, среди последних были монголоидный мальчик и двухголовая девочка, которых принес монахиням Оскар Шиес. Мэйбл говорила себе, что это были убийства из милосердия, но все равно они приводили ее в ярость. Она подумала о ненависти, которую испытывала к Богу, когда Он не смог избавить их от зла. Но гнев не означал неверия, и даже Пятая заповедь может быть прощена, если человек исповедуется и приносит свою верность Господу.
"Хотя я считаю себя недостойной в моем ужасном грехе, — сказала она, — поддержи меня благодатью Твоей, чтобы сила моя не оскудела. Исцели этого человека по воле Твоей и помоги мне поверить, что то, что я сделала, достойно Твоего прощения, если Ты удержишь меня в вечной жизни, мой Господь и Бог. Аминь".
Засохшая кровь на ее руке снова стала влажной, и капли побежали к мертвому мужчине внизу. Ее волосы упали ему
