Фрэнсис Гарт - Брет Гарт. Том 2
Однако гости его не выказывали ни малейшего смущения. Три юных девицы держались весьма свободно: одна уселась за фортепьяно, вторая у стола рассматривала альбом с фотографиями, а третья стояла у жардиньерки и уже сорвала розу, которая больше других была ей к лицу. На диване уютно устроилась последняя из дам — очевидно, самая старшая, если признаком возраста можно считать выражение усталости и скуки. Все четверо были хорошенькие, изящно одетые по последней моде и, к удовольствию Питера, разбавленному некоторой долей растерянности, чувствовали себя совершенно как дома.
Радушную улыбку хозяина они встретили вопросительными взглядами в сторону джентльмена, который в это мгновение изучал висящий у окна барометр. Тот оторвался от метеорологических исследований, сделал шаг вперед и с добродушной развязностью протянул Питеру руку. Это был высокий, статный мужчина одних лет с Питером, но, как и его спутницы, он выглядел в сто раз моложе своего возраста.
— Питер Шредер, я полагаю?
Сияющий Питер от всей души тряс протянутую руку.
— Ja, в самую точку. Питер Шредер.
— Ты меня не помнишь, — продолжал незнакомец с легкой улыбкой. — Я видел тебя всего раз в Испанской Лощине. В тот самый день, когда тебе привалило счастье! Мы тогда с ребятами из Сухого Ручья побывали у тебя. Как поживаешь, старина? Видно, хорошая еда тебе на пользу?
Питер все тряс его руку и, с трудом подбирая полузабытые английские слова, говорил, что «узнал его с первого ше фсгляда».
— Когда я месяц назад укатил из Калифорнии, то обещал ребятам, что непременно разыщу тебя хоть под землей, — продолжал незнакомец. — Вчера я приехал в Кельн. Услыхал, что ты здесь. И решил прогуляться с дамами. Познакомься. Рози Тиббетс, Грейс Тиббетс, Минни Тиббетс, миссис Джонсон.
Питер, вообще человек застенчивый, совсем смешался перед этой выставкой блестящих глазок и парижских туалетов и мог только, заикаясь, бормотать слова сожаления о том, что фрау Шредер уехала навестить задушевную подругу и не может их приветствовать.
Миссис Джонсон, та, что сидела на диване, очень сокрушалась, что не может ее повидать. Мисс Рози оторвалась от альбома с фотографиями и тоже очень сокрушалась, что не может повидать ее. Мисс Грейс у фортепьяно и мисс Минни, зарывшаяся розовым носиком в нежные лепестки цветка, обе очень сокрушались, что не могут повидать ее. Лишь один из присутствующих не мог присоединиться к общему хору, и это был сам бедняга Питер, который, хоть и выразил вышеупомянутые светские сожаления, тем не менее думал об отсутствии супруги с некоторым облегчением. И, стыдясь этого чувства, с особым радушием потчевал гостей и «показывал им дом».
Однако немногие американские усовершенствования, которые он, на удивление негодующих соседей, ввел в своем хозяйстве, не произвели на посетителей никакого впечатления.
— Какое старье! У нас теперь все самодействующее, — томно заметили дамы.
— Отстал от века, старина, — вынес свой приговор еще менее деликатный Фолинсби.
Питер, чуть-чуть обескураженный, тем не менее сохранял неизменное добродушие и наконец с победоносным видом остановился перед дверью небольшой каморки.
— Сейчас я покажу фам нечто такое… Это не трепует никаких усовершенствований, а? То, что хорошо знакомо вам и нам, старым соратникам. Это мои личные апартаменты. А то, что в них, может понять только американец!
С такими словами он распахнул дверь, и взорам гостей представилась комнатушка, где над окном был укреплен американский флаг. По одну сторону висел портрет Авраама Линкольна, по другую — синее кепи и блуза сержанта американской армии.
Питер молчал, чтобы не мешать взрыву патриотических чувств гостей.
Но, к его изумлению, эта выставка национальных реликвий встречена была мертвым молчанием. Не веря своим глазам, Питер отдернул оконные занавески и смахнул несуществующую пыль с портрета президента-мученика.
— Это Линкольн!
— Хромолитография? — спросил Фолинсби.
— Не знаю, — слегка опешив, ответил Питер.
— На портрете он не так безобразен, — заметила миссис Джонсон, — хотя всегда был очень уродлив.
— Кошмарно! — подхватила мисс Рози.
Питер выдавил из себя улыбку.
— Он не был хорошенький, как шенщина, — сказал он, и собственная неуклюжая попытка быть галантным вызвала на его щеках густой апоплексический румянец.
— А это что? — спросил Фолинсби, указывая тростью на кепи и блузу. — Обноски из Испанской Лощины?
— Опноски?! — задохнулся Питер. — Это же мои мундир!
Фолинсби засмеялся.
— А я было подумал, что это гнилая одежда, отвергнутая военным министерством и пущенная в распродажу. Ребята охотно брали ее по дешевке, чтобы ковыряться в ямах. Да-да, теперь я припоминаю. Наши здорово смеялись, когда ты пошел на эту войну, до которой тебе и дела-то не было.
— А на чьей стороне вы сражались, мистер Шредер? — спросила миссис Джонсон с вежливым интересом.
— На чьей стороне? — Питер был слегка удивлен. — Я трался за северян.
— У меня дядя служил в федеральной армии, а два кузена — в войсках конфедератов, — томно заметила мисс Минни.
— На тругой стороне тоже были хорошие репята, — поспешил ответить добросердечный Питер.
— Когда они вернулись домой, им всем ужасно надоела война, всем без исключения, — спокойно добавила мисс Минни.
— Я уверена, что война — это отвратительно.
— Кошмарно! — отозвалась Рози.
Тем временем они, скучая, уже выходили из комнаты, давая понять Питеру, что с них довольно и пора идти дальше.
Он закрыл дверь, растерянно, почти как вздох, проронил: «Вот!» — и повел их обратно в гостиную. По дороге мисс Рози остановилась полюбоваться портретом дородного, добродушного господина в великолепном гусарском мундире.
— Кто это?
— Это я, я сам, — ответил Питер. — Когда воевал с Францией, — добавил он, словно извиняясь.
К его удивлению, дамы с явным интересом столпились перед фотографией, и миссис Джонсон лукаво заметила, что мундир очень ему к лицу.
— Почему ты сразу не показал девицам этот портрет? — понизив голос, спросил Фолинсби, отводя Питера в сторону. — Чего ты вылез со своими старыми армейскими лохмотьями? Разве ты не знаешь, что они без ума от иностранных мундиров? Им все чудится, что мундиры носят одни графы да бароны. Кстати, — спросил он вдруг, — ты-то случаем еще не граф, а?
Питер решительно покачал головой, вспыхнув при мысли о затянутых в мундиры родственниках своей супруги.
— Не выслужил ничего такого, — продолжал Фолинсби, — ни ленточки, ни медальки, а?
