Чаща - Джо Р. Лансдейл
Я решил не упоминать, что родители умерли от оспы и похоронены в гробах под слоем извести, опасаясь, что земля может упасть в цене, и спросил:
– Так мы договорились?
– Смотря согласится ли Коротыш. Пойдет он, и я пойду. Кто-то вроде него должен прикрывать мой зад, иначе никак. К тому же эти парни, особенно Беспощадный Билл, должны стоить денег, и мы с Коротышом можем собрать приличный урожай, если все пойдет как надо. Или нас всех убьют вместе с тобой. А тебя, судя по всему, они убьют два раза.
– Вернете сестру, поможете захватить людей, что убили деда, чтобы призвать их к ответу, – я отпишу вам оба участка, и потом, как ты верно заметил, сможете получить награду за эту падаль.
Он почесал подбородок.
– Потребуются припасы, да где их взять – разве что украсть.
– Минуту, – сказал я. – У меня нет никакого желания начинать бесчестную жизнь, чтобы потом повиснуть там, рядом с Бобби. Я не стану красть. Мы, Паркеры, этим не занимаемся.
– Пока что вы, Паркеры, занимались тем, что давали себя убивать, похищать и избивать на улице. Ты, юноша, похоже, выбрал не самый лучший путь.
– Красть я не стану, – повторил я. – Просто не могу. Мой дед был проповедником, и он бы в гробу перевернулся, если б лежал в могиле. Только он остался в реке Сабин или где-нибудь на берегу. Мне дурно от одной мысли, что он где-то под корягой стал пищей для сомов.
– Тогда так, – сказал чернокожий, – навестим-ка Коротыша и посмотрим, что он скажет, а там решим с припасами. Он, может, и не пойдет. Надо его увидеть. Говоришь, тебя звать Паркер?
– Джек Паркер.
– А я Юстас Кокс, и мы с тобой вроде как родня.
– Это как же? – спросил я.
– Сдается, тебя задело, что в тебе может течь немножко черной крови. Но вернее будет, что это я к тебе навязался. Семья, стало быть, Коксов, породнилась с семьей Паркеров, а кто-то из этих ребят Коксов лет сорок пять назад соорудил меня с моей мамой, надо заметить, против ее воли. Она-то была из цветных команчей, и вот каким я вышел. Получается, мы с тобой кузены.
– Слушай, мне нет до этого дела, – сказал я. – Мне надо сестру выручать, а время идет.
– Ну, кузен, не я тут прохлаждался в грязи, – сказал он. – Да уж скоро ночь, и что тут поделаешь. Давай, навестим Коротыша, поболтаем с ним. А потом я дам тебе ответ. Если помочь не сможем, ты сам по себе, мне больше предложить нечего. Я говорил, мне нужен надежный партнер, а ты, не сочти за грубость, еще малолетка.
– Мне девятнадцать, – сказал я.
– Заливаешь.
– Ну, скорее семнадцать, – не сдавался я.
– В мои дни таких считали взрослыми, но не сейчас, – сказал он. – Ты зеленый юнец с головы до пят. А местами даже розовый. Шея, вон, вся сгорела на солнце, пока ты валялся посреди улицы. Наутро будет жечь будь здоров, если не раньше. Давай поглядим, как нам найти Коротыша. Но сперва мы этого похороним. Другого я уже снес на кладбище.
– Того с доски?
– Да вроде как. А там городские о нем позаботились. Ну вот, остался этот. Надо срезать веревку и оттащить его, ведь лошади у меня нет.
Врать вам не стану. От одной мысли меня бросило в дрожь, и стало еще хуже, когда он отдал мне лопату, а сам раскрыл большой нож, встал на цыпочки и обрезал веревку. Мертвец упал наземь, тогда Юстас взял обрезок веревки и поволок труп по улице, а здоровенный старый боров потрусил следом. Пройдя немного, оба остановились и обернулись ко мне.
– Ты идешь? – спросил Юстас.
Прихватив лопату, я двинулся следом.
Юстас проволок тело переулком за городскую окраину, а потом через поле к рощице на холме, что высился над городом. Та еще вышла прогулка, тело Бобби О’Делла все время переворачивалось, и когда мы дошли до деревьев, лицо его почти превратилось в кашу. О том, что стало с глазами, я лучше промолчу.
Наконец мы добрались, и Юстас протащил тело дальше, где был другой пригорок, с торчащими поверху крестами. Без надгробий, одни грубо сколоченные деревянные кресты. К тому времени солнце село, и я обозревал местность при лунном свете, но луна была почти полной и светила ярко. Казалось, кресты немного мерцают.
Там была свежая могила, та самая, о которой Юстас говорил. Бросив веревку, он взялся за лопату и стал копать по соседству. Боров уселся на землю и наблюдал, будто запоминая, как надлежит выполнять работу. Я не успел опомниться, как мой новый знакомец выкопал пласт красной глины фута в три глубиной и шесть шириной, а потом отдал лопату мне. Я принялся копать, а он сел, привалившись спиной к кресту, и стал давать мне наставления. Копал я долго. Юстас не предлагал меня сменить, а боров, как несложно догадаться, являлся не участником вахты, а скорее зрителем.
– Тут они хоронят цветных, бедняков и разбойников, – поделился Юстас. – Мне платят мои гроши, и я доволен. Бывает, могила вырыта, а городской совет не платит. Раз и со мной так вышло, притом на хорошем кладбище для белых, ну, я откопал ту старуху с дитем, принес да и положил прямо на крыльцо мэра. Они как раз умерли на пожаре и на вид были не очень. Тут мне быстро заплатили, а потом еще раз, чтобы схоронить их снова. Могли и кого другого нанять, но знали, что я могу взъяриться. Не дай бог, чтобы я взъярился, особенно если напьюсь. Оттого и не пью. Если выпью, в бутылке будет демон, весь город это знает. Раз обидчики ниггеров собрались меня урезонить, да я их самих урезонил, и больше меня не трогали. Виски, вот что меня выводит. Отхлебну раз – мне счастье, второй – дурею, а третий – сатанею. Может, действует моя индейская кровь, или уж такой я от природы.
К тому моменту я почти не слушал, занятый мыслями о той женщине с ребенком. И спросил:
– Ты выкопал женщину и дитя?
– Прямо из гробов достал, да. Они ж мертвые, что им сделается? А мне нужны мои пятьдесят центов, а как все порешили, вышел целый доллар. Да,
