Жюль Верн - Путешествие и приключения капитана Гаттераса
Дэк бежал впереди. Вдруг он сделал стойку, наткнувшись на следы целого стада мускусных быков. Потом бросился вперед и быстро скрылся из глаз охотников. Они поспешили за ним. Его звонкий, яростный лай доказывал, что верный пес, наконец, обнаружил предмет их вожделений.
Через полтора часа охотники увидели двух довольно крупных быков, весьма свирепых на вид. Этих странных зверей, казалось, несколько удивляло, но нимало не тревожило нападение Дэка; они спокойно щипали какой-то розовый мох, выстилавший землю. Доктор сразу узнал мускусных быков по небольшому росту, широко расставленным, сближенным у основания рогам, по тупой морде, похожей на овечью, и очень короткому хвосту. Естествоиспытатели дали мускусным быкам название овцебык, так как строением тела они напоминают одновременно и овцу и быка. Шерсть у них коричневого цвета, густая, длинная и шелковистая.
Завидев охотников, быки пустились наутек; путешественники со всех ног бросились за ними.
Но догнать быков было невозможно, охотники после долгого преследования выбились из сил. Гаттерас и его товарищи остановились.
— Что за дьявольщина! — воскликнул Альтамонт.
— Именно — дьявольщина, — ответил доктор, переводя дух. — Эти жвачные, наверно, «американцы»; но, по-видимому, они не слишком-то лестного мнения о ваших соотечественниках.
— Это доказывает, что американцы хорошие охотники, — с гордостью ответил Альтамонт.
Заметив, что преследование прекратилось, быки остановились, с удивлением глядя на людей. Было ясно, что их не догнать; нужно было их окружить; быки стояли на пригорке, и это способствовало задуманному маневру. Пока Дэк лаем отвлекал внимание быков, охотники спустились в ближайший овраг с целью обойти пригорок. Альтамонт и доктор притаились за выступом скалы на одной стороне пригорка, а Гаттерас должен был, внезапно появившись с другой стороны, погнать животных на охотников.
Через полчаса все были на своих местах.
— Почему же вы согласны стрелять в этих четвероногих? — ядовито спросил Альтамонт.
— Это будет честная война, — ответил доктор, который, несмотря на свое добродушие, в душе был завзятым охотником.
Пока они разговаривали, быки вдруг направились к ним, преследуемые по пятам Дэком; позади них появился Гаттерас, который с громким криком гнал животных прямо на доктора и Альтамонта; те выскочили из засады и бросились навстречу быкам.
Быки внезапно остановились и, сообразив, что один охотник менее опасен, чем двое, повернули к Гаттерасу; капитан бесстрашно поджидал их; прицелившись в ближайшего быка, он выстрелил. Но пуля, угодившая быку прямо в лоб, не остановила его. Второй выстрел Гаттераса только разъярил быков, они бросились на охотника и мигом сбили его с ног.
— Он погиб! — воскликнул Клоубонни с отчаянием в голосе.
Альтамонт шагнул вперед, чтобы броситься на помощь к Гаттерасу, но вдруг остановился, видимо, он боролся с собой.
— Нет! — воскликнул он. — Это было бы подло!..
И вместе с доктором бросился на поле битвы.
Его колебание не продолжалось и секунды. Но если доктор был свидетелем борьбы, происходившей в душе американца, то Гаттерас догадался об этом, и он скорее дал бы себя растерзать, чем стал бы просить своего соперника о помощи. Но у него не было времени рассуждать — Альтамонт уже подбежал к капитану.
Опрокинутый на землю Гаттерас старался ножом отразить удары, которые наносили ему быки рогами и копытами, но такая борьба не могла долго продолжаться.
Быки неминуемо растерзали бы Гаттераса, как вдруг раздались два выстрела, и пули просвистели над головой капитана.
— Мужайтесь! — крикнул Альтамонт и, бросив разряженное ружье, кинулся на взбешенных быков.
Один из них, которому пуля угодила в сердце, упал, точно пораженный молнией, другой в ярости готов был распороть живот злополучному Гаттерасу, но в этот миг Альтамонт одной рукою вонзил снеговой нож в открытую пасть быка, а другой раскроил ему череп страшным ударом топора.
У быка подкосились ноги, и он грохнулся наземь.
— Ура! Ура! — вскричал Клоубонни.
Гаттерас был спасен.
Итак, он обязан жизнью человеку, которого ненавидел больше всех на свете. Что произошло в этот миг у него в душе? Какое чувство овладело им?
Это всегда останется в тайниках его сердца.
Как бы то ни было, но Гаттерас, не колеблясь, подошел к своему сопернику и торжественно сказал:
— Вы спасли мне жизнь, Альтамонт.
— А вы — мне, — ответил американец.
После короткой паузы Альтамонт добавил:
— Теперь мы с вами квиты, Гаттерас!
— Нет, Альтамонт, — ответил капитан. — Когда доктор извлек вас из ледяной могилы, я не знал, кто вы, но вы спасли меня, рискуя собственной жизнью и отлично зная, кто я такой.
— Вы мой ближний, — ответил Альтамонт, — и американец не может быть подлецом.
— Ну, конечно, — воскликнул доктор, — ведь он такой же человек, как и вы, Гаттерас!
— И американец разделит с нами ожидающую нас славу.
— Открытия Северного полюса? — спросил Альтамонт.
— Да! — торжественно ответил капитан.
— Так, значит, я угадал! — воскликнул Альтамонт. — Вы отважились на это? Вы решили добраться до этой недоступной точки земного шара! О, это прекрасная мысль! Ей-богу, это великое дело!
— Но разве вы в свою очередь не направлялись к полюсу? — быстро спросил Гаттерас.
Альтамонт, казалось, колебался отвечать.
— Ну, что же? — сказал Клоубонни.
— Нет, — отвечал Альтамонт. — Нет! Истина должна быть выше самолюбия. Нет, я не задавался той великой целью, которая привела вас сюда. Я хотел пройти Северо-Западным проходом — вот и все!
— Альтамонт, — сказал капитан, протягивая руку американцу, — будьте участником нашей славы, и отправимся вместе открывать Северный полюс!
И недавние враги горячо, от всего сердца пожали друг другу руки.
Повернувшись к доктору, они увидели, что он плачет.
— Ах, друзья мои, — бормотал он, вытирая слезы, — у меня, кажется, сердце разорвется от радости. О дорогие мои товарищи, чтобы содействовать общему успеху, вы отбросили национальные предрассудки! Вы сказали себе, что Англия и Америка в данном случае ни при чем и что узы тесной дружбы должны соединять вас для достижения великой цели. Лишь бы Северный полюс был открыт, а кто его откроет — это уж не важно! К чему унижать себя — кичиться английским или американским происхождением, когда можно с гордостью сказать про себя: я человек!
