Дмитрий Шпаро - К полюсу!
Стремительный поток подхватил наш обломок льдины и подогнал его к другому обломку, причаленному к более прочному льду. Это был наш единственный шанс. Я взмахнул железным ледорубом так, как когда-то махал ручкой кнута, и резко опустил его на постромки упряжки. «Пошел| Ну пошел!» — кричал я что было сил, и в едином порыве собаки втащили сани на желанную льдину.
Хорошо. Еще один рывок, и мы будем спасены. Я снова ударил рукояткой ледоруба по постромкам, и упряжка что было сил припустилась вперед. Через несколько секунд мы были на прочном льду.
«Чудесное спасение» убедило меня в том, что я излишне спокоен. Одиночное путешествие по Арктике требует осторожности и постоянного тщательного планирования. Я же слишком часто устремлялся вперед не раздумывая.
Теперь я испытывал свое терпение в ожидании, когда разрозненные куски льда смерзнутся и образуют единый массив. Температура держалась около -20°, и смерзание шло очень медленно. Почти каждый час я испытывал формирующийся, новый лед своим ледорубом, чтобы выяснить, выдержит ли он сани. Лишь утром 21 апреля я решил, что лед достаточно окреп и я могу продолжить свой путь.
Мое терпение было быстро вознаграждено: в тот памятный день я со своими собаками прошел 40 километров. 22 апреля мне удалось пройти 60 километров — это был один из самых удачных переходов за всю экспедицию. Мы быстро приближались к цели. По моим подсчетам, мы находились лишь в 233 километрах от полюса, то есть в пяти днях пути при хороших условиях.
Цифровые данные о своем местоположении я получаю при помощи специальной системы, разработанной для меня Смитсоновским институтом совместно с Национальной администрацией по аэронавтике и космосу. Небольшой, работающий от батарейки передатчик, установленный на моих санях, посылает автоматические сигналы на американский спутник «Нимбус-6», находящийся на круговой орбите над обоими полюсами. Получаемые результаты передаются в мой базовый лагерь на берегу Ледовитого океана, а оттуда по радио мне.
23 апреля. Мое продвижение замедлялось из-за плотной облачности, которая уменьшила видимость и мешала правильно оценивать состояние льда. К тому же на пути встречалось множество беспорядочно нагроможденных торосов. Мы продвинулись всего на 20 километров.
В таких условиях собаки быстро уставали. Я кричал нм: «Ях! Ях!», понукая тащить сани дальше, но в ответ на это каждая собака укладывалась на лед и смотрела на меня так, будто мои приказы относились ко всем другим собакам упряжки, исключая ее. Кроме того, на тяжелых участках пути собаки бежали в ряд, а не веером, как в Гренландии, спутывали постромки и заставляли меня останавливаться и распутывать их.
24 апреля. Лед опять начал вскрываться, и я вынужден совершать объезды в поисках снежной дороги. И все же мы продвигаемся вперед, иногда переправляясь через широкие трещины с помощью уже знакомого нам «понтонного» метода, используя для этого плывущие осколки льдин.
Однажды, когда поблизости таких льдин не оказалось, я решил сделать своеобразный мост из саней. Я выгрузил все вещи и стал продвигать сани над водой до тех пор, пока оба их конца не встали прочно по краям трещины. Собаки скептически наблюдали за моей работой, но позволили провести их одну за другой по этому временному мосту, Когда все они оказались на другой стороне, я вновь запряг их, и через мгновение мост снова стал санями.
Я был очень рад своему маленькому успеху и в конце дня во время привала изобразил иа бумаге всю операцию.
К 25 апреля — дню, когда я надеялся быть уже на полюсе, — мы все еще находимся в 128 километрах от него. К тому же прогресс за день малоутешителен: из-за торосов, затрудняющих наш путь, мы преодолели только 20 километров. Одна из собак серьезно повредила свою переднюю лапу. Я не мог видеть, как она страдает, и, хотя мне требовалась максимальная тягловая сила, я выпряг собаку и посадил на сани.
Вскоре, однако, погода компенсировала мои потери. Подул свежий ветер, эффект от которого, по моим подсчетам, был тот же, что мог вы быть и от двух дополнительных собак. Таким образом, в общем можно считать, в моей упряжке на одну собаку больше!
26 апреля. Сегодня с самолета был сделан последний сброс провизии, рассчитанной на несколько дней. Я поклялся себе, что больше мне ничего не понадобится. На следующий день, ободренный этой мыслью, я настойчиво гнал собак вперед, и результаты нашего перехода были просто отличными. До полюса оставалось всего 75 километров.
Эти километры оказались очень тяжелыми. Чем ближе мы приближались к вершине Земли, тем многочисленнее становились торосы. Я был вынужден погонять собак на пределе их выносливости.
Меня беспокоит состояние саней. Ударом о торос поврежден а передней части один из полозьев. Также повреждена задняя перекладина, за которую при движении я держусь руками. Перекладина меня не тревожит, но повреждение полоза — дело серьезное: если временного ремонта будет недостаточно, нам придется остановиться на несколько дней
28 апреля. Будет ли этот день последним? Возможно, если за торосами и ледяными хребтами будет ройный лед. Мне почему-то кажется, что Северный полюс покрыт совершенно ровным льдом, хотя, судя по пройденным километрам, допустить это трудно.
Уже больше недели солнце светит 24 часа в сутки, так что я и иду, и сплю при свете. Я прислушиваюсь к своим ощущениям, и тогда тело словно бы становится моими собственными часами: когда мною овладевает усталость и я чувствую себя изнуренным — надо делать остановку; несколько часов отдыха восстанавливают силы и стремление двигаться вперед. Это самый строгий хронометр. Утром после часа пути торосы стали заметно уменьшаться, и как долгожданные оазисы стали появляться участки ровного льда, Хотя лед кажется сплошным, я знаю, что он постоянно дрейфует со скоростью трех километров в день. Я не знаю, несет ли он меня к полюсу или от него, но, если моя скорость будет сносной, это не будет иметь значения.
Температура поднялась до -18°, и там, где мне приходится прорубать во льдах проход для своих собак, с меня течет пот, словно я нахожусь в ф у р о — японской бане.
Сани мои теперь значительно легче — килограммов на двести-триста. Но это преимущество снимает всевозрастающая усталость моих собак, хотя они полностью выкладываются.
Опять стали встречаться трещины, поверхность льда напоминает рыбацкую сеть, разложенную для просушки. Большинство трещин достаточно узки для того, чтобы собаки их перепрыгивали, но это все равно отнимает у нас время. Хотя, как всегда, переход длился 14 часов, этого оказалось недостаточно, но завтра мы должны дойти.
