Жюль Верн - Пятьсот миллионов бегумы. Найденыш с погибшей «Цинтии»
Эрик решил действовать, не теряя ни минуты. После завтрака он приказал всему экипажу немедленно приступить к работе — расширять топорами три главных пробоины. Если только буксир из Лориана не задержится, «Аляску» можно будет освободить во время прилива без особого труда. Легко догадаться, с каким нетерпением молодой капитан старался заметить на горизонте хоть малейшее облачко дыма.
Все произошло так, как ему хотелось. О такой мягкой и тихой погоде можно было только мечтать. К полудню к «Аляске» приблизилось сторожевое судно в сопровождении буксира. Командовавший сторожевым судном лейтенант любезно предоставил себя в распоряжение пострадавших. Эрик вместе с офицерами встретил его, как полагается, у трапа. Затем оба капитана спустились в кают-компанию.
— Но скажите, пожалуйста, — спросил лейтенант, — как вам удалось сесть на сенскую отмель на пути из Бреста?
— Эта карта вам все объяснит, — ответил Эрик. — На ней не обозначено никакой опасности.
Французский офицер сначала с любопытством, а потом с крайним удивлением ознакомился с маршрутом, проложенным на карте.
— Действительно, здесь не помечены ни Бас-Фруад, ни Понт де Сен!.. — воскликнул он. — Это неслыханная небрежность!.. Синяя краска морских глубин у самого острова! И очертания этой подводной гряды, и даже положение маяка указаны неправильно! Я положительно ничего не понимаю… Но ведь это же карта британского адмиралтейства! И тем не менее это неверная карта! Можно подумать, что ее нарочно испортили, сделав фальшивой и коварной! В былые времена моряки нередко устраивали такие проделки со своими соперниками. Но я бы никогда не поверил, что в Англии еще могут сохраняться подобные традиции!
— Позвольте, господа, — вежливо вмешался Бредежор, — а какие у нас основания обвинять в этом Англию? У меня возникает другое подозрение и, кажется, более веское. Эта карта поддельная. Какой-то мерзавец заменил ею настоящую и положил ее в ящик со всеми другими картами.
— Это мог сделать только Тюдор Браун! — воскликнул возмущенный Эрик. — Когда мы обедали в Бресте у префекта, он спускался в кают-компанию, чтобы взглянуть на карту! Теперь все ясно. Ах негодяй! Так вот почему он не возвратился на корабль!
— Это кажется вполне правдоподобным, — сказал доктор Швариенкрона. — Но ведь такой злодейский поступок свидетельствует о безграничной подлости. Для чего же он его совершил?
— А для чего он приезжал в Стокгольм — неужели только за тем, чтобы известить вас о смерти Патрика О'Доногана? — возразил Бредежор. — А для чего он внес двадцать пять тысяч крон, когда отплытие «Аляски» было уже делом решенным? А для чего он сел на корабль — неужели только за тем, чтобы доехать с нами до Бреста?… И в самом деле, нужно быть слепцом, чтобы не увидеть во всех этих фактах определенной взаимосвязи и последовательности, столь же логичной, как и ужасной! Какую пользу хотел извлечь для себя Тюдор Браун? Я не знаю. Но до чего же серьезна и велика была его заинтересованность, если он не отступил даже перед такими средствами, лишь бы только помешать нам достигнуть цели! Теперь я убежден, что он для того и заставил нас остановиться в Бресте, чтобы потом натолкнуть на эти скалы, где нас подстерегала гибель!
— Но ведь трудно допустить, — возразил Маляриус, — что ему было заранее известно, какой путь изберет капитан «Аляски»?
— А почему? Разве изменения, которые нанесены на карту, не должны были повлиять на выбор маршрута? Разве не ясно было, что капитан Марсилас, чтобы наверстать после трехдневного опоздания потерянное время, предпочтет выбрать кратчайший путь? И поскольку капитан Марсилас полагал, руководствуясь картой, что море у острова Сен безопасно, то можно было рассчитывать, что он повернет к югу и сядет на мель именно в этих местах!
— Все это так, — сказал Эрик, — но мои советы капитану придерживаться западного направления доказывают, что маршрут тогда еще не был точно определен.
— А кто может поручиться, что и другие карты не подменены? Если бы мы благополучно миновали Бас-Фруад, — воскликнул Бредежор, — то не могли бы мы застрять где-нибудь в другом месте?
— Это легче всего проверить, — сказал Эрик, доставая из ящика все имевшиеся там маршрутные карты.
Первая, которую он развернул, оказалась картой Коруньи, и французский офицер сразу же обнаружил в ней две или три грубейшие ошибки. Вторая была картой мыса Сан-Висенти. И в ней было то же самое. Третья — картой Гибралтарского пролива. И здесь бросились в глаза неверные обозначения. Продолжать изучение карт не было никакой необходимости. Все сомнения рассеялись. Если бы «Аляска» не потерпела крушения у Бас-Фруад, то оно неизбежно произошло бы где-нибудь в другом месте на пути к Мальте.
Что касается способа, каким было совершено это злодеяние, то его легко удалось установить. Действительно это были карты английского адмиралтейства, но в отдельных местах смытые каким-то химическим составом и заново отретушированные таким образом, чтобы среди правильных обозначений встречались фальшивые. Как бы искусно ни были выполнены все эти «поправки», они все же слегка выделялись по тону и окраске, в особенности, когда подтасовку уже обнаружили. Наконец, еще одно обстоятельство делало несомненным наличие преступного умысла: карты, имевшиеся на «Аляске», были снабжены клеймом шведского морского ведомства. На испорченных же картах этого клейма не оказалось. Как видно, злоумышленник рассудил, что никому не придет в голову заподозрить недоброе и тщательно их рассматривать.
Эти открытия привели в ужас всех участников расследования. Эрик первый нарушил тягостное молчание.
— Бедный капитан Марсилас, — грустно сказал он. — Ты поплатился за нас всех! Но раз уж мы избежали уготованной нам участи, то впредь постараемся действовать более осторожно. Прилив нарастает и скоро достигнет такой высоты, что можно будет освободить «Аляску». Если никто не возражает, то мы без промедления займемся этим делом.
Эрик говорил спокойно и решительно. Чувство ответственности придавало его словам уверенность. Стать в таком возрасте капитаном корабля, да еще при таких обстоятельствах! Это ему самому казалось необычным. Но со вчерашнего дня, как только молодой офицер принял командование, он был уверен, что до конца выполнит свой долг. Эрик сознавал, что может положиться не только на себя, но и на свой экипаж и, сознавая это, он заметно преобразился. Вчера еще юноша, сегодня од стал мужчиной. Отвага и решимость отражались в его взоре. Авторитет юного капитана непреодолимо действовал на всех окружающих, не исключая Бредежора и доктора Маляриуса.
