Ганс Дамм - Канака — люди южных морей

В период траура ближайшие родичи покойного должны воздерживаться от некоторых блюд и носить иное одеяние, а у племен бола на Новой Британии вдова не должна была даже разговаривать. На южных Новых Гебридах вдова не носила никаких украшений, так как после кончины мужа и ей следовало умереть. Вдов там просто душили, это делал кто-нибудь из ближайших ее родственников-мужчин, сыновей или братьев. Того, кто не мог на это решиться, клеймили позором, а вдову, не последовавшую за своим мужем, открыто презирали. Кроме того, ей приходилось остерегаться мести духа умершего мужа, который на том свете тосковал по своей подруге жизни. Против этих пустивших глубокие корни взглядов тяжелую борьбу приходилось вести миссионерам. Потребовалось немало времени, чтобы изжить дикий обычай убийства вдов.

Период траура завершается поминальным празднеством. Так как это торжество объединяет не только домочадцев, но и односельчан, а иногда даже людей из соседних племен (сообразно общественному влиянию покойного), задолго до празднества ведутся большие приготовления. Прежде всего нужно заготовить большое количество припасов. Это требует времени и денег. Поэтому такое празднество иногда справляется лишь по прошествии многих месяцев после смерти поминаемого. Пожалуй, наиболее впечатляющее поминальное торжество — «маланган», справляющийся на севере Новой Ирландии. Еще задолго до этого торжества устроители его, обычно старейшины родов, заказывают резные фигуры. Во время празднества их ставят на самое видное место. Для выполнения заказов мастеров не всегда хватает, и поэтому приходится приглашать резчиков по дереву из соседних селений.

Соорудив множество хижин-мастерских, в которых резчики могут спокойно выполнять полученные заказы, все жители деревни мужского пола прежде всего отправляются в лес за древесиной, необходимой для изготовления резных фигур. Срубают лишь мягкие белесоватые стволы деревьев, похожих на наши тополя. Некоторые из них слегка обтесывают раковинными и каменными топорами. Далее производят предварительную разметку вырезов и долблений, затем раковинными резцами и свиными клыками наносят тонкие резные узоры и вырезают очертания фигуры. Это трудная, но интересная работа, которая, хотя и выдерживается в старых традиционных формах, тем не менее дает возможность для творческих новшеств. В глазницы этих деревянных статуй вставляются сделанные из раковины улитки и отливающие зеленоватой желтизной глаза. Они и придают изваяниям таинственный вид. Фигуры подвергаются еще обмывке морской водой и затем покраске.

Работа то и дело прерывается торжественными трапезами за счет заказчиков и танцами. Так мастерам выдается своего рода аванс и вместе с тем отмечается их талант. Эти перерывы устраиваются также и по техническим причинам: еще совсем свежая древесина должна хорошенько просохнуть. Как же выглядят эти фигуры? Тут и статуи в рост человека, и скульптурные колонны высотой до четырех метров, и поперечные фризы длиной почти в три метра. Здесь главное одно, изредка несколько скульптурных изображений человека, а на поперечных фризах — только головы. Скульптурный ансамбль дополняют многочисленные фигуры животных. Это главным образом змеи и рыбы, но также и птицы, например буцерос, то есть птица-носорог. Иногда изготовленные в честь умершего фигуры стоят на деревянной подставке, имеющей вид либо раковины тридакны, либо полумесяца, либо свиной головы; есть и другие культовые мотивы. Известные нам скульптуры такого типа свидетельствуют о замечательной творческой фантазии и высоком мастерстве.

Немало ученых тщетно пытались разгадать смысл описанных нами фигур; но на все вопросы мастера давали один и тот же ответ: «Мы делаем то, что делали наши деды и прадеды». Тем не менее совершенно очевидно, что все эти скульптуры — человеческие фигуры и головы — представляют собой изображения умерших или же предков рода. Разгадать идейную связь между скульптурными изображениями людей и животных довольно трудно. По всей видимости, это были вначале души-звери: верили, что, когда человек умирает, из его рта выпрыгивает животное, носитель его души. Позднее эти воображаемые животные превращались в тотемы. На основе богатого материала народных преданий современного меланезийского населения можно сделать вывод, что эти изображения — символы распространившегося позднее культа солнца и луны. В скульптурах несомненно отразились религиозные представления различных исторических эпох.

Однажды в единственной деревне, находящейся на Татау, одном из островов небольшой группы Табар, воцарилась странная тишина. Хижины словно вымерли. На широкой площади, окруженной низкой каменной стеной, стоял мужской дом, сквозь его открытые фронтонные стороны можно было разглядеть внутреннюю часть строения. Одни обитатели дома, любители поспать, еще полеживали на низких бамбуковых нарах, служивших местом для отдыха и сна, другие стояли или, скрестив ноги, сидели и обсуждали план празднества маланган, которое после долгих приготовлений сегодня наконец должно было состояться. Недалеко от мужского дома виднелись пологие холмики — могилы каких-то четырех женщин и одного ребенка. Рядом под временным сплетением из пальмовых листьев — навесом, опоры которого были увиты побегами кротона и увешаны перьями и свиными черепами, — стояли на земле и висели на привязи крупные раскрашенные резные фигуры.

Ландау и Лонге, старейшины родов, сосредоточенно рассматривали праздничное убранство. К ним подошел резчик Аваранг и с усердием стал давать пояснения.

— Этот агулэмпу предназначен для умершего Луранга, — сказал он, указав на резные украшения фриза.

В середине фриза длиной в 2 м и шириной в 30 см сквозь специальное отверстие высовывалась деревянная голова со сверкающими, точно живыми, глазами. На каждом краю фриза восседала деревянная хищная птица-фрегат с головой, повернутой к срединному отверстию. Подле каждой птицы находилась фигура сидящего человека с широкой рыбьей головой, со ртом, обращенным к краю фриза.

— Кому ты предназначаешь этот маланган, Аваранг? — спросил Ландау у резчика, указав рукой на орнаментальную доску, на которой были вырезаны человеческие головы и рыбьи морды с огромным свиным клыком.

— Он был заказан для старого Франиса, — отвечал резчик, — А вон посмотри, на дощечке посредине стены — это птица польполь. Говорят, что она нашла в куче мусора младенца Рабуи, для которого я вырезывал этот маланган. Одна женщина потеряла своего новорожденного сына по имени Рабуи, она вымела его куда-то. Птица увидела Рабуи на свалке, и когда мать нашла сына, он был уже наполовину исклеван.