Евгений Габуния - На исходе ночи

— Так почему же их не ищут? — в маленьких глазках Мардаря снова вспыхнула неприязнь.

— Именно для этого мы и здесь.

— Что-то поздновато пожаловали, теперь ищи ветра в поле. — Священник снял шапку, поправил выбившиеся волосы. Он явно следил за своей внешностью.

— Это уж наше дело, Леонид Павлович. Расскажите, как все произошло.

— Да что рассказывать? Взломали замок в ночь на Покров, 14 октября прошлого года то есть, и проникли в храм. В Трускавцах я лечился, печень у меня.

«И не удивительно, — подумал Кучеренко, глядя на его заплывшие жиром глазки и круглое брюшко. — Поменьше есть-пить надо, святой отец».

— Староста больше моего знает, как все произошло, — продолжал он, явно избегая изучающего взгляда подполковника.

Кучеренко показалось, что священник чего-то недоговаривает.

— Скажите, Леонид Павлович, только откровенно, вы кого-нибудь подозреваете?

Его собеседник смешался, растерянно пробормотал:

— Не хочу брать грех на душу…

— Не суди, да не будешь судим — вы хотите сказать?

Священник о чем-то размышлял.

— Давайте зайдем в церковь, что мы всё на дворе. Я сейчас велю старосту позвать, ключи у него. — Он важно, не торопясь, подошел к группе пожилых селян, стоящих на улице, что-то сказал. Один из них с готовностью кивнул и торопливо зашагал по заснеженной дороге.

Староста, очень пожилой человек с угрюмым, недовольным выражением изборожденного морщинами лица недоверчиво оглядел оперативников и неохотно открыл дверь. Утренний свет едва пробивался сквозь маленькие зарешеченные окна, и староста, так же неохотно, зажег свечи. Стало светлее, но не намного, однако можно было разглядеть, что на алтарной стене недостает иконы: там, где она еще недавно висела, зияла пустота. Это был, пожалуй, единственный зримый след, оставленный преступниками. Остальные следы, если они и были, стерло время — самый грозный, неумолимый враг розыскников.

Улучив момент, когда они оказались наедине с Мардарем, Кучеренко сказал:

— Вы, кажется, хотели что-то рассказать.

— Господь меня простит, дело богоугодное, — после некоторого колебания произнес он. — Приходит однажды ко мне незнакомый человек, очень приличный, хорошо одетый, и говорит: «Слышал, отец Леонид, болеете вы печенью». И болезнь назвал точно, а название такое, что и не выговоришь, я сколько вот болею, а запомнить не могу. Да, говорю, уважаемый, это верно. А вы откуда знаете? «Люди, отвечает, сказывали, да и специальность у меня такая». Какая такая специальность, спрашиваю. «Врач я, говорит, и желаю вас, отец Леонид, лечить. Просто так, из уважения. И лекарства, какие надо, все достану. Есть такая возможность». Я, конечно, заинтересовался, особенно когда он о лекарствах сказал. Сами знаете, беда с ними: одно есть, другого нет. — Он помолчал, теребя в руках шапку. — Просто так, говорю, я не согласен, могу заплатить, слава богу, не нищий. А он так отвечает: «Денег мне не надо». А что же вы хотите? — спрашиваю. «Иконы хочу, это моя страсть. Много лет собираю».

— Он говорил конкретно, какие именно иконы его интересуют?

— Нет, не успел. Я с ним не стал больше разговаривать. Кто ж на такое согласится! — Священник говорил тихо, почти шепотом.

— А он назвал себя, этот врач-коллекционер?

— Фамилию не сказал. Говорил только, что из Оргеева, а живет и работает в райбольнице. Завотделением. Солидный мужчина лет за пятьдесят.

— А вы говорили кому-нибудь об этом случае?

— Никому, вам первому. Не хотел грех на душу брать. — Он напряженно следил, как Кучеренко делал пометки в своем блокноте.

Пока происходил этот разговор, коллеги подполковника в сопровождении угрюмого старосты успели осмотреть церковь и дожидались своего начальника.

— Глухо, Петр Иванович, — Чобу сокрушенно покачал головой. — Зацепиться не за что.

— А староста что показывает?

— Ничего существенного. Пришел, говорит, утром, замок сорван, позвал участкового. Говорит, что с собакой милиция приходила. Вот и все показания. Неразговорчивый старик, слова не вытянешь.

— Неразговорчивый? В подходе все дело, Степан Афанасьевич, в подходе. Да и надоело, видно, старику об одном и том же рассказывать. И подзабыть мог, или другая причина есть. Мы вот как сделаем. Я смотаюсь в райотдел, надо дело посмотреть, а вы здесь еще пощупайте.

…Утром я пришел в церковь, чтобы открыть дверь уборщице. Увидел, что замок на двери сорван. Я очень испугался, подождал уборщицу и пошел в сельсовет. Оттуда вызвали милицию. Пришел участковый и с ним другой милиционер, с собакой. Милиционер с собакой остался во дворе, а мы вошли в церковь и сразу увидели, что не хватает иконы Иоанна Ботезаторула, креста напрестольного, дарохранительницы, Евангелия, трех дискосов, чаши для причастия. Это все старинные вещи, они находились в нашей церкви много лет.

В о п р о с. Уточните, сколько именно лет находились указанные вами предметы религиозной утвари в церкви?

О т в е т. Точно указать не могу, но думаю, что не меньше 200 лет. Я служу старостой в этой церкви уже 42 года, прежний староста, у которого я принял дела, мне говорил, что вещи старинные.

В о п р о с. Из какого металла были изготовлены указанные духовные предметы?

О т в е т. Из серебра, а чаша для причастия была позолоченная.

В о п р о с. Какова стоимость похищенной религиозной утвари?

О т в е т. Стоимость указать затрудняюсь, эти вещи нигде не продаются и сравнить не с чем.

В о п р о с. У кого находятся ключи от церкви?

О т в е т. Ключи от церкви находятся у меня.

В о п р о с. Кто несет материальную ответственность за церковное имущество, в том числе за вышеуказанный инвентарь религиозного культа?

О т в е т. Материальную ответственность несу я как староста.

В о п р о с. Вы кого-нибудь подозреваете в совершении кражи?

О т в е т. Я подозреваю в совершении кражи Стратулата Василия.

В о п р о с. Кто такой Василий Стратулат и на каком основании вы его подозреваете в совершении кражи?

О т в е т. Стратулат Василий является сыном бывшего кассира церкви Мирона Стратулата. Мирон человек нечестный, я заметил, что он присваивал пожертвования прихожан, и доложил об этом отцу Леониду. Греховное поведение Стратулата Мирона обсуждалось на двадцатке. Вскоре после этого ко мне домой вечером пришел сын его Василий и стал выражаться нехорошими словами, угрожал, что если отца уволят, он меня зарежет. Мирон Стратулат после обсуждения на двадцатке продолжал присваивать пожертвования, и его уволили. Вскоре произошло ограбление. Я думаю, что это была месть со стороны его сына Василия.