Евгений Спангенберг - Заповедными тропами
И вот среди зеленых просторов на смену тонкопалому суслику появляется маленькая птичка — варакушка. Она несвойственна степям и пустыням. Варакушка спешит на свою родину к северу и не желает свернуть с нашего пути. Маленькой птичке со слабыми крылышками, видимо, легче лететь низко над глубокой колеей дороги, где нет ветра, и, вместо того чтобы свернуть в сторону, она упорно скользит по воздуху впереди движущейся машины, то значительно опережая ее, то трепеща крылышками перед самыми колесами.
При быстром движении автомобиля окружающая картина вновь быстро меняется. По сторонам опять ровная степь, оголенная глинистая почва и участки сыпучих песков. Впереди нас в колее дороги появляется гигантская ящерица — варан. Сначала, пользуясь своим быстрым бегом, он пытается опередить машину, но затем круто сворачивает с дороги, и хотя машина уже прошла мимо и удаляется, он еще долго бежит по степи, извиваясь всем своим телом, пока на его пути не попадется полуразрушенная нора, где он и укроется.
Мы решили поймать варана — это оказалось совсем нетрудно. Новый варан появляется на дороге, машина сбавляет скорость, я соскакиваю на землю и, насколько хватает сил, бегу за улепетывающей ящерицей. Варан утомляется, бег его становится медленнее — уйти невозможно. И тогда он круто поворачивается ко мне и приготовляется к защите. Задохнувшись от быстрого бега, я уже медленным шагом приближаюсь к варану, и оба мы, возбужденные и утомленные, несколько секунд стоим один против другого. Мой противник, несколько приподнявшись на передних лапах, раздувает и без того широкую шею, шипит, то и дело высовывая длинный язык, бьет по земле, как плетью, своим длинным хвостом. Его поза, его поведение — сама угроза. Но этот прием напрасен. Я и без того не решусь подойти слишком близко и не буду подвергать себя болезненным укусам. Мне хорошо известны сильные челюсти этой ящерицы, ее мертвая хватка. Вместо открытого нападения я прибегаю к хитрости. Я знаю, что хвост варана — его ахиллесова пята, и начинаю ходить вокруг животного, сначала медленно, потом все скорей и скорей. Варан поворачивается за мной, но чем быстрее я двигаюсь, тем его движения становятся менее уверенными. Он явно растерян и не знает, что предпринять.
Наконец, пользуясь замешательством ящерицы, я быстро схватываю ее за конец хвоста и приподнимаю над землей. В таком положении варан беззащитен. Он то бьется, пытаясь освободиться, то бессильно повисает вниз головой в воздухе. Торжествуя, я несу свою добычу к нашей машине.
Но однажды варан — это, в общем, совершенно безобидное животное — напугал меня до такой степени, что я больше часа не мог овладеть собой. Ощущение было крайне сильное, и хотя длилось совсем короткое время — всего две-три секунды, я надолго его запомнил.
В тот памятный день я рано покинул наш лагерь и, когда солнце начало мучительно жечь, поспешил обратно. Скрываясь в тени, я шел вдоль глинистого обрыва, который местами не превышал моего роста. Комья обвалившейся глины затрудняли мое движение, но я устал от яркого света и продолжал путь у самого обрыва.
На одном повороте я заметил тело пресмыкающегося, которое тотчас скрылось в полуразрушенной норе, помещавшейся вровень с моим лицом в глинистом обрыве. Я осторожно приблизился к этому месту, но животного не было видно. Тогда я издали сунул в нору выломанный гибкий прут тамариска. Из глубины послышалось угрожающее шипение. «Наверное, это змея», — мелькнула у меня мысль. Я не имел возможности без лопаты извлечь пресмыкающееся и, нарвав травы и сделав из нее большой комок, туго забил выход. Лагерь совсем рядом, и я, конечно, вернусь сюда с лопатой, чтобы раскопать нору.
Тщательно осмотрев забитое отверстие и убедившись, что все в порядке, я сделал несколько шагов вперед, и тогда произошло то, чего меньше всего я ожидал.
У самого лица я услышал громкое шипение и в тот же миг ощутил сначала прикосновение, а затем и тяжесть холодного тела на своей голой шее. Пытаясь сбросить его с себя, я сделал неверный шаг и, споткнувшись, упал в рытвину.
Животное оказалось подо мной, оно извивалось и шипело — я был уверен, что это ядовитая змея гюрза. Лишь несколько позднее, когда мне наконец удалось отскочить в сторону и встать на ноги, я увидел, что это не змея, а безобидный варан, который стремглав кинулся от меня наутек.
Он был страшно напуган. Я тоже долго не мог успокоиться, вновь и вновь возвращаясь к пережитому, вспоминая все детали, и мне казалось, что холодное тело жжет мою шею. Со стороны все это могло показаться смешным. Я готов был смеяться сам, но руки мои продолжали трястись, а зубы выбивали частую дробь. Наконец я поднялся, чтобы покинуть место происшествия, но направился не к лагерю, а к речке, где холодной водой обмыл лицо и шею.
Мои спутники так и не узнали об этом случае. Однако как же все это произошло? Нора оказалась сквозной. Она начиналась на обрыве и, сделав полукруг в два метра, вновь выходила наружу — в обрыве же. Таким образом, забив травой вход, я оставил открытым выход. Испуганное и раздраженное животное, конечно, пыталось улизнуть незаметно, но я был слишком близко и мешал этому. Мое приближение к выходу делало его побег почти невозможным. Выскочив из предательского убежища в самый последний момент, варан и попал мне на шею.
Вскоре после случая с вараном мы остановились близ одного кишлака. В день отъезда нам подарили здесь живого варана. Само собой разумеется, что он для нас не представлял никакой ценности, но как отказаться от чистосердечного подарка! Варан был водворен в пустую бочку, прикрыт брезентом и в этом помещении совершил с нами длительное путешествие. В дальнейшем ему было суждено оказать нам большую услугу. Хлопот с ним почти не было, но приходилось постоянно помнить, что с нами едет кусачий четвероногий спутник. Забудет об этом кто-нибудь, откинет брезент, а под ним варан. Ослепленный ярким светом, он раздраженно зашипит, с силой забьет хвостом по стенкам, и рассеянный человек отскочит от бочки как ужаленный.
Мы давно решили от него освободиться, выпустить на волю, но наше решение откладывалось со дня на день. Кажется, чего проще — выбросить варана из его темницы, но и на это не хватало времени. Так уж заведено в подобных экспедициях, что все с утра и до вечера заняты. Шофер возится с мотором машины, у рабочего много всевозможных обязанностей, помимо которых необходимо сварить обед и ужин, а мы заняты зоологическими сборами — стреляем зверей и птиц, снимаем с них шкурки, ведем дневники, привязываем этикетки. И так изо дня в день, с раннего утра до позднего вечера ни одной праздной минуты, а тут еще извольте с вараном возиться.
