Луи Буссенар - Охотники за каучуком
— И потому вас выслали вперед прощупать почву, разведать, в каком я настроении?
— Ваши убедились, что мы с ними заодно, и решили, что нужно к вам послать кого-нибудь, у кого язык хорошо подвешен, чтоб разобраться, что к чему.
— Ясно. Вы решили, что если проклятые колонисты возьмут верх, они повесят вас на первом попавшемся дереве в награду за услуги, которые вы им оказали на плантации Арагуари, или просто отправят назад в Кайенну. Потому вы и взялись с таким рвением защищать меня.
— Ну, хорошо, патрон. Допустим, мы взяли вашу сторону не столько из дружеского расположения, сколько потому, что это выгодно нам самим. И что с того? Только выгода и привязывает человека к человеку.
— Что ж, это верно. Я вас не забуду. Сходите-ка за остальными, скажите, пусть успокоятся. Я не собираюсь их наказывать, наоборот, поблагодарю.
— Ну вот и отлично. И слава Богу. Эй, Красный… Эй, Кривой!.. Двинули, да поживей!
Не прошло и получаса, как из леса показалась довольно значительная шумная толпа, состоявшая из мужчин, женщин и детей, во главе с каторжниками.
Вождь внушал подданным такой непреодолимый страх, что они едва передвигали ноги, хотя господин Луш и пытался их подбадривать, используя из местного наречия небогатый запас слов, которым он успел обзавестись с тех пор, как прибыл в деревню.
Диого еще издали прикинул, сколько там могло быть людей. Скорострельные карабины, конечно, повывели из строя немало бойцов, но тех, что выжили, еще вполне доставало, чтобы выкарабкаться.
Катастрофа, пожалуй, была не так непоправима, как ему вначале показалось.
Пусть его колония понесла тяжелый урон, зато теперь он был уверен, что мог положиться на тех, кто остался в живых.
Они не бросились бежать, как зайцы, при первых выстрелах, а храбро сражались, не страшась смерти.
Отлично.
Вождь взволнованно, очень горячо поблагодарил подданных, чем вызвал в их рядах несказанный энтузиазм.
И под конец добавил:
— Ваши хижины сожжены… Пусть вас это не волнует! Скоро у вас будет новая деревня, красивее, удобней прежней, а главное, она будет лучше защищена. Я поведу вас на один из больших островов озера Лаго-Ново, там мы заново отстроим дома, и к ним уж никто не сможет подойти незамеченным. Мы будем королями этого бескрайнего, как море, озера! К счастью, посевы не пострадали. Вы соберете урожай, и сразу же тронемся. Я куплю вам лучшее оружие, не хуже, чем у наших врагов. В моем распоряжении корабль, как у белых! На нем карабины, порох!.. — Тут непредвиденное обстоятельство прервало посулы вождя. — Тысяча чертей!.. Это еще что такое? К оружию, друзья мои! К оружию!
Что же случилось? Актеры Фриц и Раймон, на которых никто не обращал внимания, — они замешались в толпе оторопевших негров — мгновенно повалили наземь тех, кто стоял с ними рядом, схватили их ружья и мачете и бросились вперед с криком:
— Сюда!.. Маркиз, мы здесь!..
Они-то прекрасно поняли, что произошло. Как из-под земли, возник небольшой отряд индейцев, возглавляемый тремя европейцами, в которых пленники узнали своего друга Маркиза, Шарля Робена и Винкельмана, все еще краснокожего, несмотря на его неоднократные попытки смыть красящий сок.
Два слова о причинах их появления, столь же внезапного, сколь — увы! — несвоевременного.
Шарль Робен, прождав напрасно Диого в шалаше на Тартаругале, не знал, что и предположить. Но, помня, насколько негр жаден, понял: его могло задержать лишь чрезвычайное происшествие в деревне. И Робен решил — будь что будет — немедля отправиться туда.
Одно из двух: либо атака отца увенчалась успехом, и в этом случае он ничем не рисковал, недруги, очевидно, в полной растерянности, или попытка освободить пленников провалилась. Вдруг поддержка маленького отряда, его внезапное появление на поле боя сможет повлиять на исход сражения? Даже если все было безвозвратно потеряно, ему оставалась в утешение возможность погибнуть, отомстив бандиту за свою несчастную семью.
Охотник за каучуком спешил вовсю и, к несчастью, вышел к руинам деревни в тот самый момент, когда Диого собирал остатки своего войска.
Смятение негров, обугленные остовы хижин, отсутствие отца с его верными помощниками — все указывало на то, что атака удалась.
Но серингейро даже не успел поделиться своей радостью с друзьями — обитатели приозерной деревни, заметив его, пришли в бешеную ярость.
И отступать было уже поздно. Пришлось двигаться вперед даже под страхом страшной казни: беспощадный враг еще больше разъярился невиданным доселе поражением.
Впрочем, знай Шарль, что Фриц и Раймон оставались в руках Диого, одного этого было бы достаточно, чтобы он бросился им на выручку.
Робену едва хватило времени приготовить к бою оружие и расставить своих воинов полукругом, чтобы их труднее было окружить, как толпа со свирепыми воплями уже устремилась к ним.
Люди Диого, ободренные присутствием вождя и желая отыграться на своих недавних врагах за понесенное поражение, бросились на противников со слепой яростью, пренебрегая опасностями и презирая смерть.
Первый залп ослабил было их порыв, но индейцы, не привыкшие к скорострельному оружию и не такие дисциплинированные, как бони, тут же начали палить почти не целясь, с нервной поспешностью, пагубной в столь ответственный момент.
Они впустую истратили пули, только ружья раскалили, а перезарядить их уже не было времени.
Конечно, не один враг упал под выстрелами, но и их строй поредел.
Четверо индейцев упали замертво. Раненный в левое плечо эльзасец вынужден был перехватить ружье в правую руку, держа его как палицу. Раймон получил кусок свинца в ногу и едва стоял.
Среди белых невредимыми остались Шарль, Фриц и Маркиз.
— Живыми брать! — завопил Диого, перекрывая шум боя. — Слышите: живыми! Тому, кто убьет их, собственноручно размозжу голову! А индейцев уничтожить! — И сам храбро бросился впереди своего войска.
Теперь каждому из европейцев пришлось иметь дело одновременно с пятью-шестью неграми, крепкими и отважными, безудержно рвущимися в бой.
Белые крушили прикладами направо и налево с удесятеренной отчаянием силой, рубили и кололи саблями черные тела, но все бесполезно. Место упавших тут же занимали новые бойцы, неистовей прежних. В конце концов европейцев схватили за руки, за ноги, за шею, так что они и двинуться больше не могли. Храбрецы последним усилием сбросили с себя повисших гроздьями чернокожих и в изнеможении, задыхаясь, повалились, безоружные, на землю.
Фриц, падая, зло выругался по-немецки.
Винкельман приподнялся и удивленно воскликнул:
