Владимир Динец - Отели без звезд
— Не может быть, чтобы ты ездил по Европе с двадцатью баксами, — заявили они. — Посиди в камере, может, сознаешься, где деньги.
И они посадили меня к двум похожим на сморчки туркам, которые бегали кругами по камере, потому что им нужна была доза. К ночи у обоих началась ломка — в общем, было весело. Хорошо еще, что я был в тяжелых турботинках.
Естественно, я не раскололся, и утром они отвезли меня на словацкую границу.
— Вон словацкий КПП, — сказали они. — Пройдешь — твое счастье, вернешься — опять посадим.
К шлагбауму выстроилась длинная очередь грузовиков, за которыми я прошел, никем не замеченный. Подозреваю, впрочем, что меня впустили бы и просто так. Никогда не думал, что буду так радоваться возвращению из-за Железного Занавеса! Отойдя метров на триста, я голоснул грузовик (в Словакии с этим вообще просто — автострад нет, и народ попроще). Он шел как раз туда, куда мне надо было — в Татры. Позавтракав в Братиславе, мы весело покатили на восток.
Если Чехия выглядит совершенно западной страной, то Словакия очень похожа на Совок, особенно на Закарпатье. Только поля здесь буквально усеяны пасущимися фазанами, серыми куропатками и здоровенными откормленными зайцами-русаками.
Переночевав у гостеприимного шофера, я на следующее утро добрался до Высоких Татр. Это небольшой (меньше 30 км в длину), но довольно красивый хребтик, к сожалению, слишком освоенный — все склоны в горнолыжных трассах, и даже на самую высокую вершину ведет канатная дорога. Хотя уже начало марта, в Европе только сейчас началась настоящая зима — в горных лесах по колено снега, так что особенно не погуляешь. К тому же у меня здорово гудела голова от выпитой предыдущим вечером паленки — местной фруктовой водки. Она очень хорошего качества, и обычно похмелья от нее не бывает, но уж очень много пришлось выпить.
Низкие Татры мне понравились больше. Они почти нигде не поднимаются выше границы леса, но зато не так освоены. Тут сохранились густые леса — внизу дубовые и буковые, выше еловые и пихтовые, кое-где с европейской лиственницей и кедровой сосной. Конечно, и здесь проложена густая сеть тропинок, испещренных цветными метками маршрутов, но по крайней мере не всегда слышны голоса туристов — уже неплохо.
Все-таки это большое счастье — родиться в Москве, где всего в сотне километров уже почти тайга, а дальше — вся наша дурацкая страна с ее лесами, горами и пустынями (степей уже практически нет). Для жителей Европы ближайший по-настоящему дикий лес — в Северной Швеции.
Я познакомился с туристами из ЮАР, которые заранее забронировали себе номера в отеле маленького поселка Рожнява, на населенном в основном венграми юге Словакии. Один из номеров им не понадобися, так что они отдали его мне. Это была двойная удача: в ящике стола кто-то забыл коробку макарон, а в холодильнике — яйца и ветчину. Так что в отеле я остановился на несколько дней, и, пользуясь солнечной погодой с оттепелью, облазил южную часть Низких Татр с ее скалами, водопадами, красивейшими пещерами: Арагонитовой, Черной и прочими.
Самая же большая пещера этого района, называющегося Словенский Карст (словаки называют свою страну Словения, что приводит к большой путанице, тем более, что жители югославской Словении не подозревают о «тезках») — знаменитая Яскиня-Домница. Я добирался туда полдня, причем последние десять километров пришлось идти пешком. Но чертова пещера была закрыта — не сезон. Я переночевал во входном павильоне и уже хотел уйти, но тут очень кстати подвалила группа шведских спелеологов с проводником, и я увязался за ними в пятичасовой маршрут.
Двухкилометровый участок освещается электричеством, а дальше идет цепочка озер, связанных рекой Стикс — мы проплыли их на лодках и вышли в Венгрии. Но здесь нет междуна-родного погранперехода, так что пришлось вернуться обратно. Впрочем, это одна из самых красивых пещер мира, так что второй раз по ней прокатиться тоже неплохо.
Шведы подвезли меня до старинного города Кошице, где я заночевал на вокзале — теплом, уютном и почти пустом. Там получил от автомата стакан шоколада за 20 наших копеек. При повторной попытке меня схватил за руку неприятный тип, оказавшийся полицейским в штатс-ком. Ой, мамочки! Промурыжили два часа, поставили в паспорте штамп «два года без права въезда в Словакию» (к счастью, на словацком языке) и отпустили, предупредив, что выехать я могу только в Совок, причем в 24 часа. У меня было сильное искушение так и сделать — денег оставалось всего 50 долларов. Все же я решил, вернувшись в Закарпатье, сделать еще вылазку в Венгрию. Но тут мне повстречались наши челноки, которые сообщили, что по одной и той же визе Бундеса второй раз меня из Совка не выпустят.
Будь проклята советская власть и все ее сволочные законы! Пришлось мне, рискуя жизнью, по колено в снегу переходить ночью венгерскую границу. Словацкий КПП я обошел, а на венгерский честно явился — нужно было проставить въездной штамп. К счастью, венгры не понимали по-словацки. Они спросили меня «kalashnikov vezyosh?», посмеялись и пропустили.
К вечеру следующего дня я уже был в Эгере — старинном городке в предгорьях Западных Карпат. Когда-то эта маленькая крепость выдержала многомесячную осаду огромной турцкой армии, став последним рубежом османской экспансии в Европе.
Много лет назад я читал об этом очень интересную книгу «Звезда Эгера» (автора не помню) — она мне очень пригодилась теперь, когда меня спрашивали, что я читал из венгерской литературы (А. Вамбери не считается, потому что еврей).
Народ тут дружелюбный, попутки ловятся отлично, вот с общением трудно.
Мадьярский — не индоевропейский язык, а из родственных ему языков ханты и манси я знаю только слов десять, из них в венгерском обнаружилось всего два. Еще есть кой-какие ненецкие слова (ton — озеро, varos — город, соответствует ненецкому «вейер» — стойбище), немного тюркских и даже старомонгольские — наследие гуннов.
Но этого недостаточно, чтобы понимать вывески и разговаривать с шоферами.
В Будапеште на вокзале сменял арабам 80 бельгийских франков, выдав их за французские. Навар 10 $.
Поскольку денег почти не осталось, а возвращаться домой не хотелось, я обратился в израильское консульство с просьбой разрешить мне въезд в страну как репатрианту. Хотя мой нос должен был бы говорить сам за себя, получение разрешения заняло две недели. Ночевал я все это время на вокзале, в поезде на Стамбул (он подается на перрон в 23:10, а отходит в 7:00). За это время началась весна — солнце, лужи, грачи. Времени у меня было достаточно, чтобы облазить Будапешт с окрестностями и совершить несколько вылазок в другие районы страны.
