Джон Паттерсон - Людоеды из Цаво (главы из книги)
Наша хижина находилась под прямым углом от их мишени. Тем не менее пули со свистом пролетали мимо нас. Сделав более двух десятков выстрелов, они выбили одну из железных перекладин клетки, после чего пленник получил возможность спокойно удалиться. Как они не всадили в него пулю, хотя дула их ружей почти касались львиной шкуры – навсегда останется для меня загадкой. Около ловушки были следы крови, но все же это нас мало утешало. Мысль о том, что людоед, который был почти у нас в руках, отделался лишь легким ранением, не давала покоя. Все же мы не пали духом и наутро организовали погоню за львом. Весь день мы ползали на четвереньках, высматривая львов в густых колючих зарослях, и хотя несколько раз слышали рев хищников, повстречаться нам так и не удалось. Только Фарквахар один раз видел, как людоед перепрыгнул через куст. Еще два дня мы провели подобным же образом и с тем же успехом, а затем Фарквахар со своими сипаями вернулся на побережье; вскоре уехал мистер Уайтхед, и я снова остался наедине с людоедами.
СМЕРТЬ ПЕРВОГО ЛЮДОЕДА
Через два дня после отъезда моих союзников, рано утром девятого декабря, я вышел из своей загородки и увидел бегущего ко мне рабочего. Он был очень взволнован, размахивал руками и все время оглядывался на ходу. Увидев меня, он закричал: «Симба! Симба!» (Лев! Лев!) Расспросив его подробнее, я узнал, что львы пытались схватить человека в лагере у реки, но, когда им не удалось этого сделать, они убили осла и пожирают его где-то неподалеку. Такой случай упустить было нельзя.
Я бросился за ружьем, которое мне любезно оставил Фарквахар и, следуя за рабочим, отправился искать хищников. Я надеялся, что львы будут поглощены трапезой и не заметят нас. Мы двигались очень осторожно и вскоре сквозь густой кустарник увидели одного из хищников, но, на беду, мой проводник задел сухую ветку. Хитрый зверь, услышав шум, проворчал что-то и мгновенно скрылся в густой чаще.
Я был в отчаянии, что зверь снова ушел от меня. Быстро вернувшись к лагерю, вызвал рабочих, которые были поблизости, и велел им принести барабаны, консервные банки и другие шумовые «инструменты», которые можно было наскоро раздобыть. Затем я расставил рабочих полукругом и велел главному джемадару бить в барабаны и банки, как только я добегу до другого конца кустарника. Осторожно обойдя чащу, я выбрал удобную позицию – у широкой звериной тропы, по которой лев должен был отступать из своего укрытого места. Я залег за небольшим муравейником и стал ждать в надежде, что вот-вот появится хищник. Вскоре послышался страшный грохот, поднятый передней линией рабочих, и почти тотчас же, к моей величайшей радости, на открытую тропинку вышел огромный безгривый лев. Впервые за все это время я видел хищника так близко, и предстоящий поединок радовал меня чрезвычайно.
Лев медленно двинулся по дорожке, часто останавливаясь и оглядываясь по сторонам. Я был скрыт от него только наполовину, и, если бы его внимание не было отвлечено шумом позади, зверь сразу же увидел бы меня. Однако он ничего не замечал. Подпустив его на расстояние пятнадцати ярдов, я прицелился. Но в тот момент, когда я собирался нажать спуск, лев вдруг увидел меня и, казалось, очень удивился моему внезапному появлению. Он впился когтями в землю, одним движением присел на задние лапы и свирепо зарычал. Целясь ему в голову, я был уверен, что он не уйдет от меня, но... никогда не доверяйся непроверенному оружию! Нажав курок, я услышал лишь глухое щелканье – осечка!
Самое худшее последовало дальше. Я был настолько поражен и удручен неудачей, что забыл выстрелить из второго ствола и опустил винтовку, чтобы зарядить снова, если позволит время. К счастью, лев был настолько поглощен шумом и треском барабанов, что не прыгнул на меня, а бросился в чащу. К этому времени я уже опомнился и, когда лев прыгнул, выстрелил из левого ствола. Сердитый рев подтвердил, что на этот раз я не промахнулся, но зверю тем не менее удалось скрыться. Я преследовал его еще некоторое время, пока окончательно не потерял след на каменистой почве.
Горько проклиная себя за то, что понадеялся на чужое ружье, я в минуту раздражения равно ругал и его мастера, и владельца. Вытащив невыстреливший патрон, я обнаружил, что боек не доставал до капсюля, так как шляпка патрона была не в порядке. Ружье это я впоследствии вернул Фарк-вахару, вежливо поблагодарив его. Мое невезение приводило меня в отчаяние. Рабочие-индийцы более чем когда-либо уверовали в то, что львы и в самом деле были злыми духами, непроницаемыми для пуль. Да и мне стало казаться то же. ' После такого ужасного провала ничего не оставалось, как вернуться в лагерь. Однако прежде чем сделать это, я отправился взглянуть на мертвого осла, который, как я и думал, был лишь слегка обглодан. Любопытно, что львы всегда начинают пожирать добычу с хвоста и постепенно доходят до головы. Трапеза, очевидно, была прервана в самом начале, и я знал, что один из хищников вернется за тушей с наступлением ночи. Так как поблизости не было ни одного дерева, я велел соорудить помост футах в десяти от места, где лежала туша. Помост был высотой около двенадцати футов и состоял из четырех вбитых в землю шестов, наклоненных к центру. На эти шесты мы положили доску, которая и служила сиденьем. Позже, когда стемнело, толстой веревкой прикрутили тушу осла к небольшому пню, чтобы лев не мог утащить добычу, прежде чем я выстрелю.
После захода солнца я занял пост на своем воздушном насесте. К великому неудовольствию моего верного слуги Махины, на этот раз я отправился на охоту один. Я с радостью взял бы его с собой, но слуга был простужен, и меня беспокоило, что он может невольно закашлять или пошевелиться, а это испортило бы все дело. Мрак опустился почти неожиданно, и вокруг стало удивительно тихо. К молчанию африканских джунглей нужно привыкнуть. Сильнее всего оно действует, когда ты совершенно один, далеко от своих собратьев. Одиночество и тишина, несмотря на цель моего ночного дежурства, подействовали на меня, и состояние напряженного ожидания постепенно уступило место мечтательности и спокойствию, которые удивительно гармонировали со всей окружающей обстановкой.
Неожиданно из этого приятного состояния меня вывел хруст ветки. Я внимательно прислушался, и мне показалось, что слышу, как тяжелое тело продирается сквозь кусты. Людоед! Сегодня ночью мне повезет – я захвачу одного из хищников. Снова наступило затишье. Я сидел на своем насесте неподвижно, но каждый мускул был напряжен. Вскоре, однако, все сомнения были рассеяны. Глубокий долгий вздох – явный признак голода у людоеда – донесся из кустов, а затем зашуршали ветки. Крадучись он продвигался вперед. Через минуту лев неожиданно остановился и сердито зарычал. Я понял: мое присутствие замечено, и начал опасаться, что меня снова постигнет неудача.
