Евгений Вишневский - Нас вызывает Таймыр? Записки бродячего повара. Книга вторая
Под вечер вернулись грустные охотники. Принесли они всего одну куропатку. Оленей поблизости нет, не видно даже и следов их. А вот диких гусей довольно много, но на выстрел они никого не подпускают. Снять же из винтовки гуся влет очень трудно, для этого требуется большое мастерство или фантастическая удача.
Весь день питались все тем же тайменем, пока ни мяса, ни рыбы не предвидится. Правда, у нас есть сети, места тут рыбные, и лед в Хатангской губе оттаял уже метров на десять — пятнадцать. Конечно, возле припая плавает множество битого льда, и, если пара таких льдин залетит к нам в сеть, с нею можно навсегда распроститься, но дело даже и не только в этом: как сказали нам метеорологи, стаял пока только верховой лед, донный же стает не раньше чем через три-четыре недели. Так что рыбы никакой мы наверняка не поймаем, а сети угробим (и тоже наверняка).
Перед вечерним киносеансом отправились прогуляться на той галечной косе, что служит посадочной полосой. По льду залива совсем неподалеку от берега ползают две нерпы.
— Ну что, Вильгельмы Телли, — подначивает Эдика с Валерой Лев Васильевич, — вот оно, мясо-то, добудете? Стрельба по неподвижной мишени, как в тире. Нерпичья печеночка, изжаренная на нерпичьем же сале, — деликатесная вещь!
Валера совсем было кинулся в дом за карабинами, да удержала его Наталья Ивановна:
— Ну, уложите вы их, а потом что? Как их достать? На резиновой лодке не подойти: вы ее в момент об молодой лед изрежете. Он же сейчас как бритва. Ну, допустим, даже как-то и доберетесь вы до ледяного поля, как вы на него из лодки выберетесь? Он же ведь весь солнцем сейчас иссечен... А ежели вам удастся нерп в воде шлепнуть, еще хуже: убитая нерпа не больше двух минут на плаву держится, потом тонет. И тебе, Лев, — повернулась она к нашему начальнику, — как старому полярному волку это прекрасно известно, чего же зря парней подзадоривать?!
— И потом, убивать таких красоток из-за одной печенки... — вздохнула Люся. — На завтра нам еще Жениного тайменя хватит, а послезавтра нас, поди, уже и в поле забросят... Вон как они на нас глазенки-то вылупили!
Нерпы, словно желая услышать наш разговор, подползли к самому краю ледяного поля и уставились на нас в упор. Они и вправду были очень красивы, палево-серые с ярко-золотыми пятнами по всему их веретенообразному телу, причем пятна эти были оттенены серебристым ободком.
— А шкуры какие! — вздохнула Наташа. — Интересно, из двух таких шубка выйдет?
— Эти шкуры, — заметила Наталья Ивановна, — надо еще суметь выделать. А это гигантский труд и мастерство, доложу я вам. И где, позвольте вас спросить, мы станем это делать, в общежитии? Да мы там жиром и кровью так все уделаем, что нас больше никогда никуда по всему Северу не пустят...
— И потом, — добавил Эдик, — эти шкуры хоть и красивы, но совсем не греют, и очень жесткие на ощупь. В Арктике вообще зверье (кроме разве песцов) не мехом греется, а подкожным салом...
Поздно вечером всем отрядом ходили в кино смотреть итальянский фильм «Операция Святой Януарий».
30 июня
Пока все наши еще спали, а я возился с завтраком, Лев Васильевич отправился в радиорубку: ему не терпелось опробовать радиостанцию. Он возился там, чертыхаясь, до самого завтрака, но рация упорно не желала работать.
— Ну, делать нечего, — сказал Лев Васильевич, вставая после завтрака из-за стола, — придется валить антенну и заново ставить. Видать, мы ее неверно установили. Так что мужское население отряда прошу никуда не отлучаться.
(Много раз убеждался я впоследствии: все радисты, от новичков до самых опытных, в неполадках прежде всего обычно винят антенну.)
— А может, там внутри чего-нибудь не в порядке? — предположил Валера. — Давайте снимем крышку и посмотрим.
— А ты в радиостанциях понимаешь чего-нибудь? — подозрительно спросила Наташа (наша радистка). — Рация-то ведь под пломбой. Не могли же нас с неисправной рацией в поле отправить... И притом неисправную опломбировать?
— Нас все-таки в Арктику в поле отправили, а не в Крым, — застенчиво сказал Валера, — оно, конечно... И без рации нам никак... Но ведь не работает же она... — Он сорвал пломбу и стал отвинчивать винты, чтобы снять крышку. — А в рациях я ничего не понимаю и эту разбираю — первую. — Он снял крышку и смело заглянул внутрь. — Ну так и есть, вот проводок отсюда оторвался...
Тем временем в радиорубку пришел Эдик (он задержался за завтраком) и, увидев, что Валера копается в рации, ахнул:
— Да что же вы меня-то не позвали?! Я как-никак инженерное образование имею и в радиотехнике неплохо ориентируюсь. А это рация — связь.
— А уже все, — сказал Валера, который к тому времени приладил отлетевший проводок. — Включайте.
Лев Васильевич включил рацию, и она заработала. Но время для связи у нас будет только завтра, и в эфир сейчас мы выйти не сможем.
Через час к нам пришла неизвестная дама в форме Аэрофлота. Лев Васильевич принял ее в своем кабинете: между рацией и мешками с мукой и крупой. Аудиенция была непродолжительной: дама, оказавшаяся секретарем начальника аэропорта (того самого, помните, что так живо интересовался у меня геологическим прошлым Таймыра), принесла Льву на подпись какие-то бумаги. Начальник аэропорта поселка Косистый оказался дипломником Академии гражданской авиации (заочным), темой его дипломной работы была «Перспектива использования гражданской авиации на Таймыре при геологических работах» (не ради праздного любопытства интересовался он, оказывается, золотом и алмазами!), а Лев Васильевич (старший научный сотрудник и кандидат геолого-минералогических наук) подготовил для него, оказывается, геологическую справку. Каковую справку, отпечатанную в трех экземплярах на фирменных бланках, и приносила ему на подпись секретарша.
Потом к нам пришел местный плотник Петр Дмитриевич и, категорически отказавшись пройти в комнаты, в дверях сказал:
— Это... у меня суббота и воскресенье выходные... так что, ежели вам жердины на каркас рубить надо, пошли сейчас.
Часа через два Эдик с Валерой принесли четырехметровые жерди, причем едва не обрушили с таким трудом натянутую антенну. Поставив жерди в тамбур, Эдик сказал:
— Петр Дмитрич прибудут на парадный обед к шести часам. Жарьте картошку. Ну и напитки охлаждать ставьте, конечно. Дома ему баба пить не дозволяет, а тут вроде бы как некуда деваться — не может же он хороших людей обидеть.
Ровно в шесть, минута в минуту, как и было обещано, пришел Петр Дмитриевич. На стол была моментально подана огненная сковорода с жареной картошкой и миска с салатом из последнего зеленого огурца. Раздеться Петр Дмитриевич категорически отказался, мотивируя это тем, что забежал якобы только на минуточку.
