Василий Песков - Белые сны
– Это водка.
– Это виски.
Этим все бы и кончилось, не будь на складе Мак-Мёрдо огромных запасов пива. И потому чечетку сменяет ковбойский танец, опять чечетка, гопак… Стали искать: какую бы сообща спеть песню? И, представьте, нашли: «Капитан, капитан, улыбнитесь!..»
Наш барак под брезентовой крышей круглые сутки полон гостей. Переводчик Роман Тухканен уже не ворочает языком. Но когда он, взмолившись, убегает на свою раскладушку, разговоры не прекращаются. Идет обмен открытками монетами, перочинными ножами, значками, открытками, пряжками от ремней, автографами. Далеко за полночь. Но человек десять все еще сидят друг перед другом. Заходит еще один, с антарктической бородой.
– Садитесь, – говорит Сашка Доронин. – Сидайте, – крутит он слово, думая, что так будет понятнее.
А гость в самом деле понял:
– Сидай – сит даун? О’кэй!
– О’кэй! – вторит Сашка. Хлопанье по плечу, обмен фотокарточками.
По часам – начало четвертого ночи. В щелку полотняной двери видны синие зубчатые горы и равнина слепящего глазурью политого снега. По равнине два человека тянут на санях какой-то ящик. Антарктида…
Антарктида. Сажусь и на брезентовых штанах, как в детстве, съезжаю с горки. Оглядываюсь: никто не видел? Снег под сапогами почти не скрипит. Нагибаюсь. В ладони тает такой же холодный, как под Москвой, снег. Но нет в нем плоских узорчатых звездочек, которые, ломаясь, создают поэтичный скрип под ногой. Антарктический снег – мелкие, почти невидимые глазу кристаллы. При большом морозе сыплется, как песок. Сейчас он тает. Мои следы быстро наполняются чистой водой – в Антарктиде весна.
Трещины. Следы тракторов. Справа – свалка: жестяные банки, бочки, старые вездеходы, доски, ящики, киноленты, дырявый матрац. Над мусором носятся птицы поморники. А дальше справа и слева – зубцы снега и черной земли. Сзади гора и станция у подножия горы. Место выбрано очень удачно. Тут не бывает сильных ветров и снежных завалов. Нагретые солнцем камни создают микроклимат. Самый сильный мороз, который тут помнят, – сорок два градуса. Наша станция Восток стоит на той же широте. Но там морозы – больше восьмидесяти.
Американцы имеют несколько баз. Больше всего гордятся, и, конечно, вполне законно, базой Амундсен-Скотт. Она расположена на Южном полюсе. Была еще одна база с названием Литл-Америка – Маленькая Америка. Ее Антарктида вместе со льдом сдвинула в море. Недавно в газетах промелькнула заметка: «В Индийском океане матросы увидели айсберг со странным черным пятном. Подплыли шлюпке. Пятном оказалась часть домика в толще льда. Стоит кровать, картинки на стенах». Явный осколок базы, стоявшей на краю Антарктиды.
В Мирном пурга. Летчики озабочены. Но делать нечего, надо ждать.
Ходим в гости. Люди везде остаются людьми. В Антарктиде ловят на крючок рыбу, играют в пинг-понг и ходят гости. Если ты получил пять приглашений, конечно, идешь туда, где интереснее. Таким местом в Мак-Мёрдо является домик ученого Вольфа Шлигера. Ученый встретил нас на пороге в домашней пижаме, с трубкой. Весело щурясь, представился:
– Вольф Шлигер, доктор биологии. Происхождение – немец.
Здешнее прозвище – Кудрявый.
Лысая голова профессора отражала свет лампочки, висевшей у потолка.
В домике чисто. Книги. Виолончель. На стене – неизменная красавица из журнала. Профессор замечает улыбки.
– Со мной живут молодые парни, ученые. Я тут единственный с лысиной. Много ль всего ученых? А вот считайте красные куртки. В красном – ученые, в зеленом – военные.
Америка все исследования в Антарктиде и Арктике отдала военно-морскому флоту. Ученые ведут работы по контракту с военными. В Мак-Мёрдо в красных куртках ходят человек сорок. Остальные четыреста – моряки. Они готовят пищу, водят тракторы и самолеты, держат радиосвязь, дежурят на атомной станции, наблюдают погоду.
Ученые почти все приезжают только на летний сезон, после местного праздника «Появление солнца». Раньше программа ученых была обширной. Теперь считают: свойства земли в Антарктиде известны. Вместо геофизиков приезжают биологи. Их интересуют пингвины, тюлени и рыбы. Профессор Шлигер занимается рыбами. Он зимовал в Арктике и в третий раз прилетел в Антарктиду. С шутками показывает свое хозяйство. В огромном чане плавают рыбы. Под электрическим светом греются разноцветные океанские звезды и осьминоги.
Зашел разговор о психике человека в условиях Антарктиды. Американцы этой проблеме уделяют много внимания.
– Понаблюдайте за вашим другом. Таким он был в Ленинграде? – Профессор смеется, хлопая по плечу третьего в нашей компании. – Десять месяцев тут прожил. Ленинградский метеоролог Геннадий Григорьевич Тараканов зимовал на базе Мак-Мёрдо. Всякий предсказатель погоды, особенно в Антарктиде, должен быть чуть фантазером и чуть юмористом. Геннадий Григорьевич умеет смеяться и фантазировать. Но шутки шутками, а дело – делом. Он так предсказал погоду однажды, что американцы только пожали плечами. Но вышло по-таракановски. Это, конечно, было замечено адмиралом, потому что погода нужна была как раз для его полета в глубь Антарктиды. С тех пор адмирал внимательно читал предсказания своих синоптиков, но обязательно спрашивал: «А что говорит Тараканов?»
Геннадий Григорьевич, общаясь с американцами в совершенстве освоил английский язык, но смертельно соскучился по русскому. После беседы с профессором он вызвался рассказать об Антарктиде прилетевшим ребятам. Сели в кружок, он – в середине. Час говорит, два говорит. Пять часов говорил!
В наш брезентовый дом пришли двое в зеленой одежде.
– Хотят ли русские посетить атомную станцию?
Станция в стороне от поселка. Поднимаемся по каменистому склону горы, держась за веревку.
Такой же формы, как в поселке, домики, только больше размером. Раздеваемся. Интеллигентного вида военный в очках, с указкой в руке, старательно объясняет устройство электростанции. Потом осмотр.
Станция называется «РМ-3А». Это значит: портативная, третья по счету в Америке, собрана в полевых условиях. Мощность станции – тысяча пятьсот киловатт. Её перевезли на самолетах отдельными блоками. Каждый блок не тяжелее пятнадцати тонн. На сборку ушло три месяца. Шестьсот дней реактор уже работает, но Антарктида-заказчик станцию не приняла окончательно. Требует всяких доводок. Персонал станции – двадцать два человека. Стоимость – шесть миллионов долларов. Американцы прикинули: если считать перевозку горючего ледоколами, атомная станция дешевле станции дизельной.
– А нет ли опасности для поселка?
– Следим. Смотрите, сколько приборов. Чуть качнется вот эта стрелка – реактор автоматически остановится. Вот у вас часы с фосфором, хотите, проверим активность?
