Генри Мортон - От Рима до Милана. Прогулки по Северной Италии

Трудно описать словами чувство благоговейного страха, которое испытываешь рядом с останками великого христианского консула. Представляя себе тот захватывающий исторический период, отодвинутый от нас пятнадцатью столетиями и общество, наполовину языческое и наполовину христианское, то время, когда Европа еще не родилась, не можешь не поражаться влиянию и авторитету великого священника Средневековья. В семь часов утра я часто вспоминаю церковного сторожа, опускающего стальные ставни и являющего скелет великого римлянина глазам нескольких старушек в черных одеяниях.

Я люблю бродить на рассвете по улицам незнакомого города, наблюдая за его пробуждением. На окнах еще не подняты ставни, и первыми на улицу выходят дворники. Затем выплывает первая волна рабочих: одни садятся на велосипеды, другие едут в автобусах.

В Милане, как и в Лондоне, имеется огромная популяция кошек, исчезающих перед завтраком. Огромные коты исследуют переполненные мусорные контейнеры; закаленные рыжие бойцы выходят из-под аркад и боковых улочек и удовлетворенно жмурятся, приветствуя рождение нового дня. Я видел, как один из них в благодушии облизывал лапки возле закрытого кинотеатра с афишей фильма, после просмотра которого миланцы получали, должно быть, странное представление о жизни современной Англии, — это была «Сага о Форсайтах».

В Галерее, как и в соборе Святого Петра в Риме, используют для очистки мрамора древний римский способ — мокрые опилки. Древний римлянин, возвращавшийся домой на рассвете, наверняка видел, как рабы рассыпают на мраморном полу опилки, а затем подметают их. То же самое делают сейчас по всей Италии — старый обычай не изменился.

Мусор в Милане собирают весьма цивилизованно: приходят специальные белые фургоны, два оператора — слово «мусорщик» здесь явно не годится — подкатывают к белым машинам мусорные контейнеры, соединяют их шлангом, и фургоны, вибрируя, словно голодные драконы, со сладострастным урчанием втягивают в себя отходы. Интересно, что на каждом таком фургоне есть надпись «Коммуна Милана». К России это не имеет никакого отношения, а на память приходит средневековая Италия, гвельфы и гибеллины.[16]

Затем я оказался на Центральном вокзале, где наблюдал за толпой рабочих, спешащих из пригородов и деревень. Я спросил у одного прохожего, как пройти к гаражу, на фермах которого в 1945 году толпа повесила Муссолини и Кларетту Петаччи. Когда я нашел пьяцале Лорето, мне сказали, что гараж перестроили и никаких следов того события не осталось. Сейчас, когда кончина диктатора сделалась историческим событием, в ней виден взрыв эмоций толпы, заставляющий вспомнить Средневековье. Тогда такие страшные расправы были в порядке вещей, как например, надругательство над трупом в Риме при убийстве Кола ди Риенцо.

Идя по улице, я заметил круглый фонтан. Монах в капюшоне, склонившись над ним, чрезвычайно внимательно что-то разглядывал. Я полюбопытствовал, что же он там увидел в воде, а когда подошел поближе, обнаружил вместо человека сделанную в полный рост бронзовую статую Франциска Ассизского. Скульптура произвела на меня большое впечатление. Тронуло меня и то, что женщины, торгующие неподалеку цветами, меняли в воде гвоздики под внимательным и благосклонным взглядом нищего.

В памяти навсегда останутся ранние прогулки по городу, напомнившему мне чем-то Лондон. Милан, как и Лондон, построен на месте исчезнувшего римского города, и в нем, когда смотришь на город с крыши собора или другого высокого здания, даже более, чем в Лондоне, заметна средневековая планировка улиц. Как и в Лондоне, большая часть сокровищ Милана спрятана в глубине кварталов, так что, бродя по городу, делаешь невзначай удивительные открытия. В стороне от оживленных улиц прячутся восхитительные дворцы времен Ренессанса, замечательные церкви и восстановленные либо перестроенные здания XI–XVI столетий. Вот хотя бы уголок Милана, который кажется мне очаровательным, — он был частью Корсо ди Порто Тичинезе: колоннада из шестнадцати коринфских колонн находится рядом с трамвайной линией. Эта единственная архитектурная реликвия, оставшаяся от Медиоланума, возможно, представляющая собой фрагмент Бань Геркулеса, а может быть, одна из колоннад, упомянутых Авсонием. Это любимое место студентов, будущих художников. Я часто вижу, как они приходят сюда с этюдниками и принимаются за работу.

В нескольких шагах отсюда я увидел последнее наглядное доказательство того, что до XVII в. Милан являлся внутренним портом, и об этом было известно Шекспиру. То ли он побывал здесь, то ли прочитал в книгах о Ломбардии. Это подземный канал, который, блестя под солнцем, выходит наружу, тянется несколько сотен ярдов и снова пропадает. Есть у него даже маленькая набережная — Дарсена. Я смотрел на уцелевший водный поток — в Средние века он назывался Тичинелло, потому что впадал в реку Тичино, и увидел баржу, груженную строительными материалами. Она вынырнула из темноты и исчезла. Ну разве не интересно увидеть канал, который когда-то соединял Милан с Адриатическим морем? Странно, что Шекспира критиковали за то, что Просперо в его «Буре» причаливает у ворот Милана!

Несмотря на всю свою привлекательность, Милан всегда был одним из тех городов, который посещают по пути в какое-либо другое место. В Средние века церковные служащие заезжали сюда по пути в Рим; ученые эпохи Возрождения заглядывали в Милан по дороге в Падую, Болонью и Феррару. Молодые аристократы XVII столетия, заканчивавшие свое образование за границей, архитекторы-любители и дилетанты XVIII века останавливались здесь по пути в Венецию, Флоренцию и Рим. Да и сегодня те, кто приехал в Италию полюбоваться ее достопримечательностями, смотрят на него почти также: путешественники, перемахнув через Альпы, рады здесь переночевать, а на следующий день, осмотрев собор и театр Ла Скала, пускаются к красотам Венеции или Флоренции.

Чосер приезжал в Милан по делам, как и многие до или после него. В городе тогда правили великолепные Висконти. Эта семья и их преемники Сфорца монополизировали историю Милана, начиная со Средних веков и кончая Ренессансом. Затем произошло событие, которое раскололо историю Италии, — нашествие европейцев, закончившееся оккупацией Милана испанцами, а затем и австрийцами. В этот исторический период путешественники видели Ломбардию попеременно под властью французской, испанской и австрийской армий. Милан интересовал путешественников как один из сильных опорных пунктов Европы. Каждый, кто приезжал в город, хотел увидеть огромный замок Сфорца, который испанцы усилили, ввели туда лучшие в Европе военные отряды и снабдили самыми современными артиллерийскими орудиями. Монтень — счастливейший путешественник, никогда не унывающий, несмотря на камни в желчном пузыре, — увидел Милан в 1581 году под властью испанцев, и город показался ему похожим на Париж: толпы ремесленников и оживленная разнообразная торговля. Он обошел вокруг замка и обратил внимание на пушки.