Ален Бомбар - За бортом по своей воле
Вне себя от радости я обратился с заявлением к властям княжества Монако, попросив ускорить дело. Разрешение я получил на руки 23 мая, но поскольку благоприятный ответ был мне дан заранее, я смог сообщить о нем моему репортеру уже 20 мая.
За четыре дня до этого, 16 мая, я был в Париже и рассказал там обо всем Жану-Люку. Я ожидал безудержных восторгов, но он отнесся к этому делу сдержанно.
— Знаешь ли ты, какие трудности связаны с подобной установкой? — спросил он меня. — Знаешь ли ты, что для того чтобы с помощью слабенького приемника-передатчика поддерживать связь через океан за три тысячи километров, нужно быть настоящим радиотехником или по крайней мере опытным радиолюбителем?
По правде говоря, я и сам об этом подумывал. Я даже предупредил моего репортера, что ничего не смыслю в радио.
— Тем лучше! — ответил он мне.
Посеяв в Париже тревогу, я уехал. А Жан-Люк после долгих раздумий отправился к Жану Феррэ из Французского объединения радиолюбителей и обратился к нему за советом.
Тем временем я был преисполнен доверия. Тогда я еще не знал, что мне придется обойтись без радио. Но я об этом не жалею: во всяком случае я получил взамен двух верных друзей.
22 мая. Жан Феррэ звонит мне из Парижа. Его возмущение может сравниться только с его неутомимым любопытством:
— Какие лампы стоят в вашем аппарате? Какой тип антенны? Какой источник энергии? На каких волнах вы будете работать? Какой у вас приемник?
Смущенный собственным невежеством, говорю в ответ:
— Я им доверяю.
— Но известно ли вам, — спрашивает он меня, — что даже профессионалам требуются месяцы предварительной подготовки для разрешения подобной проблемы? Известно ли вам, что даже нам, любителям, привыкшим обходиться самыми скромными средствами и работать в самых неподходящих условиях, требуется по крайней мере две недели на установку и наладку уже готовой аппаратуры? Сегодня 22 мая. Вы хотите отплыть 24-го. И у вас еще ничего нет? Вы просто сумасшедший!..
И он вешает трубку.
Я тотчас же звоню моему радиорепортеру:
— Поспешите! Я отплываю двадцать четвертого...
— Дорогой доктор, мы это знаем. Доверьтесь нам.
23 мая я встречаю на перроне вокзала Карбуччиа и Феррэ. Последний вместо приветствия потрясает перед моим носом листом бумаги, на котором отпечатано на машинке:
«Президент Французского объединения радиолюбителей откомандировывает г-на Жана Феррэ F 90v[19] в распоряжение доктора Бомбара с тем, чтобы он изучил совместно с ним все технические вопросы радиосвязи во время его экспедиции. Г-н Феррэ должен держать доктора Бомбара в курсе всех мер, принятых для того, чтобы провести этот опыт, представляющий для радиолюбителей первостепенный интерес как с технической, так и со спортивной точки зрения.
Подпись: Маршвиль F 8NH».
Такой оборот дела меня удивил. Тогда мне объяснили, что мой случай был исключительным. В самом деле, подобного опыта не проделывали еще никогда. Следовательно, моя аппаратура должна была представлять собой шедевр технической мысли, прежде всего с точки зрения идеальной изоляции от воды и конденсирующейся влаги, причем такой изоляции, которая не загромождала бы и не утяжеляла мою лодку. Далее, такая аппаратура должна была иметь безотказный источник питания и работать при любой антенне на всех волнах. Для подобного приема и передачи нужно было либо самому быть опытнейшим радистом, либо обладать чрезвычайно сложным приемником-передатчиком...
— А знаете ли вы, — не унимался Жан Феррэ, — что из-за нерегулярности распространения коротких волн вам придется, чтобы обеспечить связь, проходить весь диапазон от десяти до сорока метров? В определенные часы невозможно услышать даже передатчик мощностью в сто тысяч ватт, а в вашем их самое большее десять!
Оставался только один выход: привлечь к этому делу радиолюбителей. Может быть они с их умением ловить и разбирать даже самые слабые позывные сумеют меня услышать. Ведь на земном шаре их целых двести тысяч! Предупрежденные французскими радиостанциями двести тысяч любителей будут слушать меня день и ночь.
Я не знал, как мне выразить свою признательность этим двумстам тысячам добровольцев, которые будут безотрывно следить за моими сигналами.
— Хм, для того чтобы убедиться, будет ли им за чем следить, я должен сперва осмотреть вашу аппаратуру!
Я снова бросаюсь к телефону. С другого конца провода мне отвечают:
— Не волнуйтесь, все будет на месте. Мы приедем завтра утром.
Тогда Жан Феррэ сам садится к телефону:
— Знаете ли вы, какие трудности вас ожидают?
— Конечно.
— На какую антенну вы рассчитываете?
— Антенну мы прикрепим к мачте.
— Да ведь у «Еретика» мачта всего в два метра высотой! С такой антенной ни один передатчик не сможет работать.
— ???
— Может быть вы остановитесь на антенне, привязанной к шару-зонду или на металлической раздвижной?
— Конечно, конечно!
— А какой у вас приемник?
— Об этом можете не беспокоиться.
— А рабочая волна?
— Десять мегациклов (тридцать метров).
Эти сведения были тотчас переданы по телеграфу господину Маршвилю, президенту французского радиовещания. Он ответил немедленно «30 метров рабочая волна WWV[20] точка. Ничего не понимаем».
Мы понимали еще меньше. WWV — вашингтонская радиостанция Национального информационного центра — заполняла весь эфир своими сигналами, и моему несчастному аппаратику никогда не удалось бы пробиться сквозь эти мощные передачи, звучащие на той же волне.
Снова звоним по телефону и снова слышим в ответ:
— Ни о чем не беспокойтесь.
Пятница 23 мая. В Монако прибыл представитель фирмы.
— Я послан, чтобы все подготовить, — заявляет он. — Аппаратуру доставят завтра.
Мы растолковываем ему, как обстоит дело. Пораженный, он восклицает:
— Ну, знаете, это номер!
У нас не хватило сил даже улыбнуться ему в ответ.
Окончательно убедившись, что из этой затеи ничего не выйдет, я уже хотел позвонить еще раз, от всего отказаться и заявить, что отплываю без радио. Меня удержала одна мысль. А что если они в самом деле все подготовили и я сведу на нет все их усилия?
Пятница. Уже полдень. И все еще никого и ничего. Моя жена встревоженно спрашивает Жана Феррэ:
— Как вы думаете, мы с Аленом сможем переговариваться?
Он не отвечает ни слова. Наш добрый друг мечется, словно лев в клетке. Он думает о сотнях часов, необходимых любителю для отладки приемника-передатчика, и о той работе, которую необходимо проделать радиотехникам для установки аппаратуры. А ее все еще нет.
