Карл Фалькенгорст - Африканский Кожаный чулок
Таким образом «Стрела» мало-помалу медленно удалялась от острова, уходя все дальше и дальше в бушующее озеро, и каждый раз, когда молния освещала страшно взбаламученную поверхность вод, Вавенди могли видеть коленопреклоненную фигуру девушки, смиренно приносившей жертву разгневанному Муциму, молчаливого черного гребца и Симбу, державшего сильной рукой руль.
Волны всплывали все выше и выше, все сердитей и сердитей сшибались они, но ни одна из них не могла приблизиться к маленькому челноку, который плыл все дальше и дальше вперед по спокойному фарватеру.
Онемев от ужаса и удивления, стояли на берегу Вавенди, и несмотря на то, что страшный грозовой дождь точно градом сек их черные тела, ни один из них не подумал даже укрыться в соседней роще. Вдруг все они, точно по чьему-то приказу, пали на колени, воскликнув:
— Муциму велик! Муциму творит чудеса!
А между тем могущественный дух озера благополучно вел маленькое судно среди волн и бури все вперед и вперед, пока оно совершенно не скрылось из глаз удивленной толпы. Инкази лежал, распростершись на земле, и, закрыв лицо руками, плакал, как ребенок.
А там, на волнах Танганайки, Симба весело воскликнул, подбодряя своих спутников:
— Продолжай приносить жертву, Налотэра! Видишь, Муциму помогает нам; но приноси жертву с осторожностью, лей ровно каплю за каплей, потому что путь еще долог, а масла должно нам хватить до самого входа в залив Лувулунгу.
Неужели Симба был в самом деле колдун? Неужели это укрощение бурной стихии было действительным чудом?
Нет, Симба не был колдуном, но все это тем не менее было чудом, одним из тех чудес, каких мы видим так много в природе.
С незапамятных времен моряки знали об удивительном влиянии масла на волнующееся море; достаточно нескольких капель какого-нибудь растительного масла для того, чтобы успокоить на время вблизи судна самые непокорные волны. И в сотнях случаев масло явилось спасителем судов в моменты грозных бурь на океане.
Сам Симба узнал об этом на пути своем в Африку. Негры же ничего об этом не знали и никогда не слыхали о таком свойстве масла, а потому то, что они видели теперь, являлось для них поразительным чудом.
Счастливая Налотэра! Как сияет твое детское личико счастьем и радостью, когда ты теперь, под вечер, стоишь на берегу бухты Лувулунгу и все еще с горячей благодарностью пожимаешь руку спасителя твоего Симбы. Смотри, там уже возвращаются лодки с острова Муциму по улегшемуся и едва покрытому легкой зыбью озеру. Вот в той лодке сидят грозные судьи, знахари и жрецы, но теперь ты уже не боишься их, потому что сам Муциму оправдал тебя! А вот и Вамби, подавленный и удрученный; у него зоркий глаз: он давно уже узнал тебя и Симбу. Теперь ему придется принести тебе в дар, на мировую, гораздо большее число кур, чем у него погибло в течение того месяца. Ему придется отдать в уплату гораздо большее число коз, чем когда-либо уносил у него леопард. Он будет наказан за клевету! Счастливая Налотэра! В передней лодке сидит Инкази; он выскочит на берег, и Симба благословит ваш союз; ты станешь женой вождя, мужественного и умного, который впоследствии унаследует этот неприступный тэмбе там, на вершине горы, от своего отца, старого Мудимы.
В промежуток между сегодняшним утром и вечером сколько успела ты испытать мук и радости, сколько видела солнца и бури! Симба думает сейчас обо всем этом и радуется в душе, что этот день кончается так радостно и счастливо!
Только Лео сидит печальный, погруженный в задумчивость, и мысленно говорит себе: «Мое счастье развеяно бурей, и никакой веселый и ясный закат не вернет мне его!»
Глава XIV
Больной и подавленный
Роскошь Танганайки. — Скрытое коварное озеро. — Лихорадочный бред. — Возвращение в Отраду охотника. — Все сгорело. — Возвращение в Удшидши.
Отсутствие Симбы в Отраде охотника продолжалось гораздо дольше, чем он сначала предполагал.
Дело в том, что негры праздновали свадьбу Инкази с так блистательно оправданной от всех подозрений Налотэрой. Симба, конечно, был почетным гостем на свадьбе в тэмбе Лугери и затем вместе с новобрачной четой отправился в нагорную крепость Мудимы, где свадебные торжества продолжались. И опять горели там, на вершине горы, веселые праздничные огни, опять свет их далеко разливался на всю окрестность, и опять жители долины говорили друг другу: «Смотрите, как силен и могуч стал Мудима!» Но на этот раз никакое тревожное известие не встревожило гостей и хозяев, потому что нигде кругом не было уже врагов; даже вожди Руга-Руга, Индша из Ндэрее и Муриро, не смели более приближаться к землям тех, которые вели дружбу с Симбой. Страшная участь Османа и Солимана послужила им уроком, внушив суеверный страх к личности и сверхъестественной власти Симбы, и потому в горах Кунгве царили теперь мир и тишина.
Симба часто сидел целыми часами ранним утром и при закате солнца на большой каменной площадке перед домом Мудимы и все не мог налюбоваться досыта красотами расстилающегося перед ним ландшафта при свете восходящего или заходящего солнца. В эти часы и земля, и воды тонут и сливаются в таких удивительных тонах и красках, о каких мы не имеем ни малейшего представления. Эти тона и краски, присущие исключительно тропикам, нам, сынам севера, кажутся невероятными и неправдоподобными. Если поутру воздух насыщен водяными парами, то озеро представляется нежно-золотисто-оранжевым слабо светящимся зеркалом, на котором рябь воды выступает яркими пятнами кармина, фиолетового или ясного голубого цвета, как и небо, переливающееся в тех же тонах. Когда же воздух чист и прозрачен, то озеро кажется лазурно голубым, а восходящее солнце высылает в качестве своих предвестников огненно-красные, оранжевые и бледно-желтые лучи, эффектно выделяющиеся на почти совершенно бесцветном небе.
Еще более яркие картины заката.
Иногда озеро и небо до такой степени заволакивает сплошная пелена голубовато-серого тумана, что они как будто сливаются в одно и предстают перед зрителем в виде громадной завесы, на фоне которой выделяется солнце раскаленным медно-красным диском. В другое время, когда вечерний воздух чист и туман не расстилает над озером своего дымчатого покрова, весь запад пламенеет громадным заревом, тогда как все остальное небо сияет необычайно прекрасной лазурью, на светлом фоне которой выделяются, точно самоцветные камни, ярко-розовые облака, отражаясь в волнах озера удивительными золотисто-желтыми пятнами. И все это обрамляет лесистые темные горы в своем мрачном безмолвии, не нарушаемом никаким человеческим звуком.
