Книга про Иваново (город incognito) - Дмитрий Фалеев
– Выходит, вы почти как цыгане кочевали. Встречали их по дороге?
– В России встречали. Цыгане – сволочной народ.
– А мне он нравится. Замечательные люди!
– Может быть, но я таких не видел. Цыгане появлялись – они нас к обочине прижимали и сразу к лошадям: ай, хорошие, ой вы мои милые… Я говорю: «Ладно с лошадью целоваться – дай на корм ей немножко». Я еще в Москве из канистры сделал ящичек типа почтового и написал: «Лошадям на овес». Действовало во всей Европе – мы только надписи меняли на разных языках, и люди помогали: французы, немцы. Ни копейки ни один цыган не дал, хотя на иномарках нас останавливали. Потому что они сами побираются, а вор вору никогда не даст. В Германии запомнилось – едем мы, едем, все нас видят, а как будто не видят! Кибитка снизу доверху исписана рекламой, кириллица бросается в глаза – все мимо едут, никакой реакции. Вечером собираем корреспондентов, показывают нас по телевидению, и утром выезжаем – как будто подменили народ: куда он ни спешит – все равно притормозит и либо поинтересуется, либо денежку даст, десять марок. Вот насколько немцы уже были ориентированы только на СМИ! Меня не удивляет, что сейчас происходит: вот, мол, про Алеппо говорили, а про Мосул не говорят… Да весь мир ориентируется только по СМИ! Была в марте демонстрация недовольных в Иванове, и в стране тоже были, а нигде не показали. Двадцать каналов, а везде молчат, потому что нельзя об этом говорить.
– Какая страна из европейских больше всех понравилась?
– Мне французы очень понравились – это народ, близкий нам по характеру. В Германии познакомились с одной русской женщиной, Еленой, она там замужем и нам рассказывает: «В Германии очень строго, народ дисциплинированный, наверно, вас это коробит». Ну конечно! Городок – две улицы, перекресток со светофором, время – двенадцать ночи, машину услышишь за три километра, а немец подойдет и ждет зеленый свет. Он никогда на красный не ступит. «А въедете во Францию, – Елена говорит, – там будет настоящая Россия. Вы на первых километрах заметите – дороги испортятся». Точно! Это Франция. Совсем другие люди – любители выпить, попеть…
– Долго длилось ваше путешествие?
– Я на работе брал год за свой счет.
– А где вы работали?
– Я работал тридцать лет на авдотьинской водостанции.
– Не тяготила такая служба?
– Да нет. Я в свое время в подвале жил – в клубе на столе спал, потому что с завода уволился, из общежития выгнали. Устроился завотделом на станцию юных туристов и по сравнению с бывшей своей должностью старшего инженера не потерял в деньгах. В Советском Союзе преподавателям платили хорошо. Сейчас это в десять раз меньше было бы, и сколько б ни трепали, что учителям прибавляют, учителя – нищие. Просто они привыкли уже нищими жить. А тогда мне говорит приятель: если хочешь, через полгода у тебя будет квартира, но ты должен работать на водостанции. Я подал документы – и, действительно, через восемь месяцев получил служебную квартиру, потом десять лет за нее отрабатывал. Думал, кончится этот срок, и дня не буду тут работать. Ну чего? Я механик, у меня десять пьяных слесарей…
– Почему слесаря все время пьяные – даже в советских фильмах?
– Потому что в слесаря раньше шли самые необразованные люди. Сейчас вообще никто не идет.
– Вы прочитали много книг о путешествиях. Случалось ли встречаться с такими людьми, которые могли бы стать героями рассказов того же Джека Лондона или Майн Рида?
– На Западном склоне Сихотэ-Алиня промышлял один охотник. Мне про него рассказывал знакомый из поселка Малая Кема, тоже в тех местах. Что такое тайга? Там нет связи, дорог, но семьсот километров ничего не значат – люди друг дружку знают за тысячу верст, и вести разносятся моментально. Как? Говорят, «сорока на хвосте принесла», – не знаю, кедровка туда не полетит, но сколько раз сталкивался! В книжках, наверное, читали, что в тайге не было воровства, дома не запирались? Не оттого, что люди хорошие, тем более местные, полудикие племена; просто там знали: ты украл – тебя завтра убьют. У каждого ружье, никто искать не будет. Возвращаясь к охотнику. Это был восемьдесят первый год. Забрасываться далеко. Переваливали Сихотэ-Алинь – третьи по счету в обозримой истории. Местные сказали – один ходил, потом еще, а вы пройдете или нет – не знаем. Охотник тот жил в самом глухом месте, почти на хребте – начитанный, интересный парень, лет тридцать с небольшим. Кончил мореходку, сходил в море – не дело: кому-то подчиняться, порядки, дисциплина… Вот бы в тайгу! А как туда? Кончил лесотехнический техникум. Выпросил самый отдаленный участок и живет: зимой охотится, летом следит за пожарами. Мы его в тайге повстречали, а накануне у поселка Таежного собака одна местная сильно лаяла в лес, а идти боялась, как будто там медведь. Мы охотнику об этом рассказали, и он говорит: «Я ту собаку знаю – ей медведь нипочем, она к ним привыкшая. Это был тигр». Потом мы переписывались с общим знакомым из Малой Кемы, и он сообщил, что этот парень погиб – и погиб загадочно. Нашли его где-то в полусотне метров от зимовья совершенно голого, мышами объеденного. Похоже, что он помешался.
– Природа его свела с ума? Почему?
– Неизвестно. Все-таки человек такое животное, которое не может жить без коллектива и не может жить, когда людей слишком много. Что с охотниками случается? В советские времена их вдвоем заставляли охотиться. В восьмидесятом, между Бахтой и Тынепом, мы встретили двоих. Места безлюдные. Вышли на озеро, собираем катамараны, чтоб идти на другой берег, а вечером – моторка! Мы не ожидали! Откуда? Кто? Подъезжает молодой парень, рыбак. Он нас и перевез. По пути говорит: «Вы нас напугали». – «А чего напугали?» – «Да я утром вышел – смотрю: народ на том берегу… Не может быть! Откуда тут люди? Думаю – блазнится… Да нет – ходят, дым пустили. А напарник у меня пожилой, тертый. Ему сказать – он подумает: с ума сошел… Убьет еще. Молчу. Потом смотрю – напарник тоже на меня косится: „Ты чего?“ – „А ты чего?“ – „Ты чего-нибудь видел?“ – „Видел“. – „Ну поди узнай“». Мы с теми рыбаками познакомились, заночевали по соседству. Я палатку стал ставить, а под поваленной елкой, гляжу, винтовка спрятана – не зря: боятся чего-то. По договору они в этом месте ловят щук, солят в бочках и
