Евгений Спангенберг - Заповедными тропами
Пришел я домой и спрашиваю пасечника, где сейчас в лесу работают киргизы из лесничества. Мне было известно их искусство копать землю. Пасечник рассказал мне, где их надо искать, и я тотчас отправился в лес. Однако на поиски ушло немало времени, и только к вечеру я пришел домой в сопровождении двух здоровенных парней.
Раннее утро следующего дня застало нас за напряженной работой. Размахнется рабочий широким кетменем, всадит его до отказа в землю и отбросит целую кучу земли. А мы топорами вырубаем корни, выворачиваем камни, освобождаем путь кетменем. И в минуты передышки прислушиваемся к лаю. Он уже едва слышен — слабый такой. Видимо, собака совсем обессилела без воздуха, воды, пищи.
Часа четыре продолжалась раскопка, но все же мы добились своего — извлекли из-под земли Чубчика. Сколько радости было! Но Чубчик даже как будто был разобижен, что его оторвали от барсука. Немного отдышавшись на воздухе и попив воды (есть ему было некогда), пес опять полез в нору. С раздражением я схватил его за шиворот, посадил в мешок и понес домой. Охотники хотели и барсука вытащить из норы, но я не дал. Чубчик уцелел, пусть и барсук живет на доброе здоровье: он тоже сражался храбро.
Через несколько дней охотники тронулись в Москву, но не прямо, а с заездом на маленькую станцию близ Сырдарьи, где предполагали поохотиться за фазанами.
Там опять с Чубчиком случилось несчастье. Я узнал об этом позже из рассказов вернувшихся охотников.
Во время фазаньей охоты собаки подняли кабана. Как ни мал был Чубчик, но сердце имел львиное и не испугался страшного зверя. Вцепился пес зубами в окорок кабану, да так крепко, что повис на нем. Кабан кинулся в камыши и утащил с собой Чубчика. Долго искали охотники собаку, не нашли и уехали в Москву без Чубчика.
Как кабан отделался от фокса, никому не известно, только спустя неделю Чубчик забежал в отдаленный поселок, а оттуда его доставили на станцию. Вскоре в Москву пришла телеграмма: «Найден Чубчик, выезжайте».
Ну и Чубчик, ну и урод! Побольше бы таких уродов на свет родилось!
Глава пятая
ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ
Много воды утекло с тех пор, как я в последний раз посетил Киргизию.
Высоки киргизские горы, неприступны скалы, круты серые осыпи… «Не по возрасту стала мне эта страна», — решил я и даже мечтать о ней перестал. И вдруг весной 1951 года обстоятельства сложились таким образом, что мне опять привелось побывать в горах Киргизии. В самом начале мая мой спутник Анатолий Николаевич Желоховцев и я сошли с поезда на вокзале Фрунзе[Сейчас Бишкек.] с твердым решением как можно скорее покинуть столицу Киргизии и проникнуть в горы.
Стояло тихое раннее утро.
В зелени садов и парков чутко дремал город, да на горизонте сквозь дымку маячил хребет Ала-Тау. Как знакомо, как близко сердцу все это!
— Сегодня перебросить вас не сумеем, — развел руками один из наших знакомых, когда мы пытались достать автомашину, чтобы немедля перебраться на лесной кордон в горы. — Но завтра это, безусловно, сделаем, — успокоил он нас.
Таким образом, неожиданно у нас оказалось много свободного времени. Целый день в ожидании этого «завтра» мы бродили по тенистым аллеям города, побывали в парках, посетили знакомых. Как все изменилось здесь за последний десяток лет! Разросся, украсился город. Там, где в глубине садов когда-то скрывались глинобитные домики, поднялись каменные здания, улицы соединились с сетью шоссейных дорог, прорезающих страну во всех направлениях.
— Как мне ближе пройти к вокзалу? — спросил я как-то киргизскую девочку. Признаюсь, старая привычка пользоваться жестикуляцией при объяснении с киргизским населением отразилась на моей речи. Но я тут же убедился, что в этом не было никакой нужды.
— Если вы очень спешите, — сказала она, — то я вам советую сесть на шестой автобус. Он останавливается на противоположном углу и самое большее минут через десять доставит вас на вокзальную площадь.
— Нет, нет, мне положительно некуда торопиться, — поспешил я убедить свою собеседницу. — У меня избыток свободного времени, но, гуляя, мне все же хотелось бы идти по направлению к вокзалу, а не в противоположную сторону.
— Ах, вот как! Ну, тогда слушайте…
И девочка обстоятельно и толково рассказала, как мне лучше пройти к вокзалу.
И перед моими глазами встали картины старой Киргизии.
Когда наша экспедиция появлялась в селениях, ребята прятались по закоулкам и следили оттуда с любопытством и страхом за каждым движением незнакомых людей.
Не видно было и женщин, только мужчины выходили навстречу.
Сколько раз мне приходилось видеть, как по дороге к базару на лошади едет муж, а жена идет пешком сзади и несет на спине вещи или ребенка.
Все это в далеком прошлом.
А вот передо мной новая Киргизия. Громадный город утопает в зелени, его улицы покрыты асфальтом. Несоизмеримо вырос, стал культурным народ Киргизии.
Наступила темная южная ночь.
Где-то звенели струны гитары, да в садах в центре огромного города, соревнуясь друг с другом, свистели и щелкали соловьи.
«Как жалко, что не поют соловьи в центре нашей столицы», — думалось мне.
Но вот и горы Киргизии, глубокое и прохладное ущелье Туюк, вот и кордон лесничества. Небольшой русский домик стоит поодаль от прочих построек на дне ущелья при слиянии трех горных речушек. Шумя и пенясь, вырываются они из узких боковых щелей и, слившись в общий поток, стремительно несут свои воды вниз по долине. По сторонам в сотне метров круто поднимаются безлесые холмы, поросшие сочной высокой травой, а выше их сменяют арча да остроконечные темные ели. Глухо рокочут на дне потока тяжелые камни, порой туман заползает в ущелье, а в самом верху на фоне голубого неба блестят и искрятся под лучами солнца зубчатые снеговые вершины.
Утро давно настало, но в глубокой долине еще долго царят холод и сумрак. Что-то суровое, но оздоровляющее и незабываемое в этой картине.
Прошло с неделю, как мы поселились в ущелье Туюк, но ни я, ни мой спутник не решались еще подниматься высоко в горы. Разреженный воздух и у кордона давал себя чувствовать. Мы поздно вставали утрами, не спеша пили горячий чай, и когда наконец лучи солнца заглядывали в глубину ущелья, отправлялись на экскурсию в ближайшие окрестности лесного кордона. При этих небольших прогулках Анатолий Николаевич собирал насекомых, а я особенно интересовался птицами. К сожалению, их было не особенно много, и мне хотелось как можно скорей подняться в альпийскую зону, где состав птичьего населения был для меня более интересен. И чем больше мы свыкались с горным воздухом, тем чаще поглядывали на вершины гор, где среди альпийских лугов поднимались сизые скалы, прикрытые сверху шапкой вечного снега.
