Михаил Озеров - От Гринвича до экватора
Мало найдется стран с такой нелегкой судьбой, как у Вьетнама. Вся его история — история кровопролитных сражений. Войны — за правое дело, за свободу, но тем не менее войны! — следовали одна за другой: против китайцев, татаро-монголов, японцев, французов, американцев.
Передо мной — седой старик с бородой клинышком. Он единственный уцелел ночью 1972 года, когда американские бомбардировщики сровняли с землей ханойскую улицу Кхамтхиен.
— Вечером 26 декабря, — рассказывает Хоан Ван Дунг, — раздался сигнал тревоги. Но до бомбоубежища мы добежать не успели, тем более что среди нас были лишь старики, женщины да дети — молодые воевали. И когда падали бомбы, мы пели песни, чтобы было не так страшно. К утру я пел один, жители нашего квартала погибли.
Это был густонаселенный район. Бомбардировки превратили его в сплошную мертвую полосу.
Ныне на Кхамтхиен — Мемориал павшим. В центре скульптура: мать держит на руках убитого ребенка. На постаменте высечено золотыми буквами: «Воскресим в памяти эту трагедию». Возле скульптуры цветы, венки из разных стран.
Хоан Ван Дунг работает на Мемориале. Он провел меня по комплексу. На фотографиях — развалины зданий, погибшие люди.
Мы вышли на улицу. Она заново отстроена. Если не знать о том, что здесь произошло, подумаешь: улица как улица. Но во Вьетнаме даже за тем, что выглядит совсем буднично, часто скрываются героические подвиги.
К примеру, местечко Хам Лонг почти никому не известно. А бомбили его сильнее, чем Дрезден: каждый день четыре года подряд американцы сбрасывали тонны смертоносного груза на Хам Лонг. Казалось, там не должно остаться ничего живого. Да, скот уничтожили, деревья и траву тоже. Но не людей. Люди остались. И каждый день, четыре года подряд, они стреляли из орудий по американским самолетам. Стреляли и сбивали…
Кхамтхиен — древняя улица. Тут когда-то жили астрономы-звездочеты, отсюда и название (в переводе «Кхамтхиен» означает «Следи за небом»).
— Сейчас это название получило второй смысл, — замечает Дунг, — Мы внимательно следим за небом, чтобы оно было чистым, чтобы на нем никогда больше не появился враг.
Чтобы было чистое небо… Этого добивается и вьетнамская литература. Ее любят все. Как и у нас, с прилавков магазинов и с библиотечных полок стремительно исчезает хорошая книга. Гостя Ханоя непременно везут под своды высоких баньянов в возведенный десять веков назад храм литературы, на монолитных стелах которого начертаны иероглифами имена победителей литературных конкурсов далекого прошлого.
Я познакомился с лучшими вьетнамскими писателями.
С Нгуен Динь Тхи мы встречались и в Москве, и в Ханое; он успевал руководить вьетнамским Союзом писателей, выпускать книги, которые становились событием, участвовать в международных конференциях!..
В восемнадцать лет Нгуен Динь Тхи — член подпольной революционной организации. Дважды его арестовывали, бросали в тюрьму. Когда в сорок пятом началась война против французов, он вступил в Народную армию, стал политруком в «столичном полку», состоявшем из жителей Ханоя.
Новая война — против американцев, и Нгуен Динь Тхи снова на передовой, в авиационном полку «Красная звезда». Вместе с летчиками поднимался в воздух, делил с ними все трудности военной жизни. А затем написал документальную повесть «Линия фронта прочерчивает небо».
На самых опасных участках фронта были и Нгуен Туан — как корреспондент газеты (слава пришла к нему еще в 30-е годы: он — автор романов, а также переводов, открывших Вьетнаму Н. Гоголя, Л. Толстого, А. Чехова, И. Ильфа и Е. Петрова), и Нгуен Ван Бонг. Роман Бонга «Буйвол» переведен на русский язык. Но вряд ли советским читателям известно, что Бонг писал свои произведения при свете костра в джунглях Южного Вьетнама. Уроженец -юга, он не раз пробирался в тыл противника и сражался в партизанских отрядах. Бывал и в Кампучии.
Вместе с первыми бойцами-освободителями писатель вступил в Сайгон. Танк взломал чугунные ворота президентского дворца, и патриоты поднялись в Белый зал. Там в глубоких креслах восседали члены марионеточного правительства.
«Мы с утра с нетерпением ждем вас, господа, чтобы приступить к передаче власти», — торжественно произнес «президент» Минь. А в ответ услышал: «Власть уже перешла к революции. Нельзя передать то, чего нет».
С улыбкой рассказывая об этом, Бонг добавляет:
— На столе я заметил меню: вареная печень в женьшеневом бульоне, крабы с вермишелью, осетрина на вертеле. Но этот ужин «президент» не съел. Он получил наш обычный солдатский паек — рис и консервы.
О многом говорили мы с Нгуен Ван Бонгом, Нгуен Туаном, Нгуен Динь Тхи. Но прежде всего о литературе. Сколько веков вьетнамские писатели и поэты поднимали своим словом народ на подвиги! И ныне появляются все новые книги о сопротивлении интервентам.
Во Вьетнаме маски не хуже ланкийских
И все-таки главная тема — мирное строительство. Ей посвящают свои книги литераторы и Севера и Юга. Впрочем, на Юге есть особые проблемы.
— В Сайгоне, — рассказал мне председатель объединенного Союза писателей и артистов Южного Вьетнама Вьен Фыонг, — процветала литературная школа, которая призывала «забыться в объятиях любви и вина». Многие представители этой школы не поняли революции и уехали. Кое-кто остался, но до сих пор держится в тени. Мы стремимся привлечь на нашу сторону всех честных деятелей культуры, писателей, помочь им обрести веру в себя и в наш строй.
Будто угадав мои мысли, Фыонг замечает:
— У вас после революции было примерно то же самое. Вообще ваш опыт чрезвычайно важен для Вьетнама. И в сердце каждого вьетнамца — Ленин, Октябрь, Советский Союз.
Об этом же сказал поэт То Хыу в стихотворении «С Лениным»:
Вот Ленин!Живет среди насИ зовет за собою,Ну как не гордиться нам,Ленинцам, этой судьбою!Он солнцем сияет.Он море колышет волнами,Плывем мы сквозь бурю,И Ленин, как истина, с нами.
Добрые слова о нашей стране я слышал во Вьетнаме повсюду, подчас неожиданно.
Сев однажды в Хошимине в ламбретту (юркий, очень подвижный микроавтобус на трех колесах), я убедился: права, тысячу раз права польская журналистка Моника Варненска, — чтобы ездить на ламбретте среди неиссякаемого потока транспорта и снующих пешеходов, «нужно быть не просто отличным шофером, но чемпионом по эквилибристике» и к тому же иметь стальные нервы!
Поскольку последних у меня не было, я невольно хватался за спинку кресла, нажимал ногой на несуществующий тормоз.
