Тур Хейердал - Фату-Хива. Возврат к природе
Впервые с тех пор, как шхуна доставила нас на Маркизские острова, нам страстно захотелось вновь увидеть своих родных. В тот холодный рождественский день, когда мы садились на поезд, мы весело говорили вслух «до свидания», а в душе печально повторяли «прощайте». Тогда нам казалось, что мы навсегда расстаемся с цивилизацией. Нам пришлось оплатить обратные билеты, без этого французское Министерство по делам колоний не разрешило бы нам сойти на берег Таити, но я считал эти деньги выброшенными. Теперь было похоже, что билеты пригодятся.
И все же Лив говорила, что ни о чем не жалеет, не променяла бы пережитое здесь на островах ни на что другое. Я разделял ее чувства. Я был благодарен судьбе за каждый из проведенных здесь дней.
— Но согласись, — сказал я, — даже если бы все обернулось иначе, мы ведь все равно уехали бы с Фату-Хивы домой. Допустим, мы убедились бы, что человеку достаточно осуществить возврат к природе, чтобы избавиться от современных проблем, — так ведь пришлось бы ехать домой и рассказать об этом другим, не то бы нас совесть замучила.
В нас есть что-то от насекомых, говорил я. От муравья, которого невидимые нити привязывают к муравейнику. От пчелы, которой в голову не придет бросить улей и в одиночку слизывать пыльцу со своих ножек.
— Постой, — перебила Лив. — Допустим, Фату-Хива оправдал бы наши надежды — все равно мы не смогли бы ехать домой и выступать за всеобщий воз— врат к природе. Вспомни нашу карту.
Речь шла о карте, на которой мы перед отъездом браковали один материк за другим, остров за островом, пока не обвели кружочком Фату-Хиву — единственное место, казавшееся пригодным для нашего эксперимента. Даже Таити нас не устраивал. Не годились и другие виденные нами острова. Удобоваримая для современного человека пища не растет на деревьях на ничьей земле. Окружающая среда изменилась еще больше, чем сами люди, с тех незапамятных времен, когда наши предки вступили на долгий путь, уводящий человека от природы. К затерянной в тысячелетиях исходной точке нет возврата.
— Да, современному человеку некуда возвращаться, — признал я.
Признал нехотя, потому что удивительные дни и месяцы, проведенные в диком краю, позволили нам представить себе, от чего человек отвернулся и норовит уйти все дальше.
— Мы находимся в пути, — продолжал я. — Возврата нет, но это еще не значит, что любая дорога вперед означает прогресс.
Лив согласилась со мной.
Так мы подошли к уроку, который преподал нам год на Фату-Хиве. Самый долгий и самый поучительный год в нашей жизни.
Человек изобрел магическое слово. Выпустил его изо рта и позволил ему водить себя за нос. Слово это — прогресс. Оно было призвано обозначать движение вперед, от плохого к хорошему, от хорошего к лучшему. Но не от хорошего к плохому. Однако мы на этом не остановились. С великой самоуверенностью внушили себе, что не способны изменить что-либо к худшему. И не долго думая стали обозначать тем же словом каждый шаг, отдаляющий человека от природы. Каждое изобретение, каждый искусственный продукт. Прогресс стал определяться не качественными критериями, а часами. Но ведь слово сохраняет свой исконный смысл, значит, прогресс не повернешь вспять, как бы мы его ни измеряли — компасом или часами.
Вот почему ни одно сооружение древних египтян не может быть названо прогрессом по сравнению с тем, что европейцы строили в средние века, хотя в любом конкурсе победил бы Древний Египет. И Венера Милосская не может быть названа прогрессом по сравнению с сюрреалистической композицией из штопора и шестеренки, подвешенных к зонтичным спицам. Слово «прогресс» всегда служит существующему поколению, а потому никогда не выйдет из моды. Мертвым не дано направить развитие в обратную сторону.
Мы любим представлять себе прогресс как борьбу современного человека за то, чтобы больше людей получали хорошую пищу, теплую одежду, просторное жилье, чтобы улучшить медицинское обслуживание больных, устранить угрозу войны, сократить преступность и коррупцию, обеспечить молодым и старым более счастливую жизнь. Но прогрессом называют и многое другое… Совершенствуется оружие, так что им можно убить больше людей на большем расстоянии, — прогресс. Маленький человечек становится исполином, которому достаточно нажать кнопку, чтобы земной шар разлетелся на куски, — прогресс. Рядовой человек отвыкает думать, потому что другие покажут ему, что случится, если он щелкнет тумблером или повернет маховичок, — прогресс. Специализация, достигающая такой степени, что один человек знает почти все почти ни о чем,
— прогресс. Люди ломают себе голову над проблемой свободного времени — прогресс. Действительность становится настолько тоскливой, что мы ищем от нее спасения, сидя и таращась на развлечения, которые нам преподносит светящийся ящик, — прогресс. Когда приходится изобретать пилюли для излечения болезней, вызванных другими пилюлями, — это тоже прогресс. И когда больницы растут как грибы, потому что наши головы перегружены, а тела недоразвиты, потому что сердца опустошены и кишки набиты тем, что подсунула реклама. И когда крестьянин бросает тяпку, а рыбак — сеть, чтобы встретиться у конвейера, потому что на месте поля вырастает предприятие, превращающее рыбную речку в клоаку. И когда города расширяются, а леса и луга усыхают, так что все больше людей проводят все больше времени в метро и автомобильных пробках, и приходится днем жечь неоновые лампы, потому что дома вздымаются до небес, а мужчины и женщины зажаты в тесных каменных ущельях среди шума и гари. И когда ребенку тротуар заменяет луг, когда благоухание цветов и панорама далеких гор заменяются кондиционером и видом на соседние дома. Срубают столетний дуб, чтобы поставить дорожный знак, — прогресс 6…
Мы прибыли на Фату-Хиву, исполненные презрения к цивилизации двадцатого столетия, убежденные, что человеку надо начать сначала. Прибыли, чтобы со стороны критически взглянуть на современный мир. И вот сидим в пещере, позади — скала, впереди — безбрежная синь, и ждем возможности вернуться не к природе, а к цивилизации. Сегодня мы судим мягче, чем судили вчера. Понимая, что без кисеи от комаров, которой нас снабдил Вилли, в дождевых лесах Фату-Хивы мы нажили бы слоновую болезнь и потеряли бы рассудок. Без мазей Тераи на Хива-Оа остались бы без ног.
Но наше доверие к современной цивилизации не возродилось в полной мере. Мы убедились, что можно жить очень просто, что человек способен испытать полную гармонию и счастье, освободившись от всего того, чем мы, живя в современном обществе, так стремимся обзавестись, чтобы не отстать от других.
