Фердинанд Врангель - Путешествие по северным берегам Сибири и по Ледовитому морю
Выбравшись из сей спутанной поносы зимних торосов, очутились мы у подошвы другой купы их. еще более странного и необыкновенного образования. Ряды отчасти конических, отчасти куполовершинных льдин, разной величины[166] и формы, заключали между собой несколько круглых и продолговатых долин. Не видя нигде льдин отдельных, мы полагали, что открыли гористый остров, но ближайшее исследование льда на вершине и скатах льдин, уверили нас, что мнимый остров был не что иное, как особого рода торосы, из снега и льда состоявшие. В долинах лед был серо-черноватого цвета, и имел совершенно пресный вкус, но притом был мутен и непрозрачен. Склоны холмов были покрыты убоем, и нарты скользили по нему скоро и легко. На вершинах лед был такого же образования, как и в долинах. Проехав довольно быстро две версты, мы достигли круглой котловины сажен пять в поперечнике, защищенной со всех сторон высокими конусовершинными холмами. Здесь сделали мы привал. С вершины одного из холмов, возвышавшегося на 70 футов над поверхностью долины, где был расположен наш стан, осмотрели мы окрестность. На NO показывались синие зимние торосы, а на юг зубцы белых льдин ограничивали горизонт.
Образование сих островершинных круглых торосов, совершенно отличных от всех нами виденных, наши проводники объясняли нам следующим образом: вместе с сотворением мира, говорили они, произошел и этот лед; от чрезмерной тяжести опустился он на морское дно и образовал твердое основание неподвижным ледяным глыбам; от беспрестанных морозов, постепенно увеличиваясь, они достигли, наконец, поверхности моря. Холмы произошли от выброшенных сюда льдин: они были покрыты снегом и постепенно, в течение многих веков, то растаивая, то снова замерзая, получили, наконец, круглую и коническую форму. Лед, из коего составляется сей род торосов, называется здесь древним, или адамовщиной, и, по мнению туземцев, он так тверд и стар, что даже и на огне не тает. В последнем, однакож, наши проводники имели случай разувериться. В другом месте изъясню я мое мнение о происхождении сего рода торосов.
Апреля 5-го при ясном небе и сильном SSO ветре, поутру было 10°, а вечером 11° холода. По полуденному наблюдению, широта места равнялась 70°30 30», а долгота 1°55 от Сухарного. После захождения солнца продолжали мы путь на восток. В трех верстах от нашего стана ряды неправильных, весьма высоких зимних торосов загородили нам путь. Вероятно, что сия гряда, как и предшествовавшая ей, обязаны были своим существованием близости древнего льда, на который они опираются. В некотором расстоянии заметили мы особенно высокую, черноватую льдину, столь похожую на скалу, что, несмотря на возрастающие препятствия решились достигнуть до нее и ближе ее исследовать. После трех часов утомительной работы, пробив пешнями дорогу на протяжении 300 сажен, мы достигли, со всеми нартами, до замеченной нами горы. Она вся состояла из описанного выше древнего льда. С вершины ее открылась нам большая часть моря. На север и на восток разветвлялись и тянулись непроходимые цепи торосов, изрезанные щелями и полыньями. На юго-восток лед казался гладким, и щели и трещины встречались здесь реже.
От затруднительной езды между торосами наши провиантские нарты беспрестанно повреждались и сделались почти негодными, а также и собаки обессилили и изнурились. Предвидя частые остановки, я решился отпустить транспортные нарты в Нижне-Колымск, и здесь учредить складку провианта. Мы прорубили во льду отверстие в 2 1/3 аршина глубины и сажени три в окружности, положили туда наши съестные припасы и для защиты их от посещения белых медведей прикрыли оставшимися у нас дровами и снегом. На шести путевых нартах оставили мы провианта только на четырнадцать дней и, кончив нашу работу, отправили шесть разгруженных нарт обратно в Нижне-Колымск. Самому понятливому из нартовщиков дал я на дорогу компас, с употреблением которого несколько ознакомился он во время нашего путешествия. Возвращавшиеся проводники, уже неоднократно отчаивавшиеся когда-либо увидеть еще раз родину свою, были чрезвычайно обрадованы, когда я им сообщил мое приказание, и с такой ревностной поспешностью сделали все необходимые приготовления, что до восхода солнца могли уже отправиться в путь. Все наше общество состояло теперь только из 10 человек, на шести нартах. Вместо унтер-офицера Решетникова, предводительствовавшего возвращавшимися нартами, остался у нас купец Бережной.
Апреля 6-го поутру, при свежем юго-восточном ветре, термометр показывал только 6°, а вечером, при резком восточном ветре, 15° холода. Во всю ночь слышались треск ломающихся льдов и глухой шум, подобный отдаленным перекатам грома.
Цепь высоких зимних торосов, по направлению на SO, составляла южный предел вновь образовавшихся полыней и открытого моря, занимавших весь горизонт от севера к востоку. От сей цепи на юг тянулись другие гряды частых торосов, но лед казался неизрезанным трещинами, и полыней не было видно. Осмотрев окрестности, решились мы следовать по узкой, гладкой полосе льда, изгибавшейся около южного ската сей цепи торосов, надеясь найти здесь возможность проникнуть далее на север. Покрытой хорошим убоем дорогой наши собаки бежали довольно скоро. Влево тянулся беспрерывный ряд торосов, футов в сто вышиной, а направо лежала огромная равнина, усеянная большими и малыми кочками льда. Льдины сии редко превышали величиной кубическую сажень, и все пространство между ними было покрыто глубоким рыхлым снегом, из чего можно было заключить, что окружавшие нас торосы образовались в прошлую осень и с тех пор не подвергались ломке, ибо в противном случае лежавший на них снег не мог бы существовать. Впредь такого рода торосы буду я называть в описании моем осенними. Ледяной хребет, влево от нас стоявший, образовался, повидимому, очень недавно, и потому принадлежал к весенним торосам. Тщательно осмотрев ломку льдин и сравнив их с направлением, величиной и видом трещин и полыней, простиравшихся к северу от сей цепи торосов, я объяснял себе следующим образом ее происхождение: вся поверхность моря, к северу от осенних торосов лежащая, покрылась зимой гладким льдом и твердым снегом. Но весной, от ветров я волнения, лед разломался на многие отдельные, малые льдины, и они были брошены и надвинуты на осенние торосы, еще не ослабленные трещинами. Многие большие плавающие льдины попали притом под торосы, а другие были выкинуты на них, и от того вся юго-западная сторона хребта сделалась покатой, но осталась гладка и покрыта глубоким снегом, а северо-восточная, напротив, спускалась перпендикулярно с высоты слишком в 100 футов, состоя из множества весьма разнообразных, одна на другую нагроможденных льдин. На верху хребта лежали различные большие и малые, ледяные глыбы, почти вися там и держась непонятным образом. Между прочим заметили мы огромную льдину, величиной, по крайней мере, в 1000 кубических футов; прикреплялась она к кочке не более 8 кубических футов в объеме, но должно полагать, что держалась очень крепко, ибо недавние сильные бури не могли ее опрокинуть. Прилагаемый здесь рисунок даст некоторое понятие о странном образовании сего замечательного хребта. Правая сторона изображения представляет гладкую юго-западную сторону льдов, а левая — северную, состоящую из нагроможденных льдин.
