Луи Буссенар - Охотники за каучуком
Табира и эльзасец вдоволь насовещались и решили доплыть на боте до фазенды, владелец которой так участливо отнесся к Шарлю, когда тот лишился плантации. Здесь они обосновали генеральный штаб, после чего со всеми возможными предосторожностями направились к приозерной деревне, готовые в любой момент применить силу, если непредвиденные обстоятельства помешают переговорам.
Винкельман, у которого еще оставалась кругленькая сумма, взял на себя смелость вернуть фазендейро деньги, занятые хозяином, чем окончательно убедил того в своих добрых намерениях. Так у Шарля появился еще один ревностный сторонник.
Эльзасец знал, что в деревне находятся беглые каторжники, и, боясь быть узнанным, прибег к хитрости — натер лицо, руки, тело темным древесным соком и превратился в мулата.
В таком виде он отправился с Табирой и еще двумя индейцами поближе к деревне, оставив бот, экипаж и тех работников, что были с ними, на фазенде.
Около недели бродили они в окрестностях Мукамбо, изучая порядки местных жителей, знакомясь с окрестностями и пытаясь, правда напрасно, связаться с госпожой Робен.
Дважды Табира заходил в деревню средь бела дня и доставил чрезвычайно ценные сведения о расположении хижин. Потом эльзасец с неслыханной дерзостью и отвагой явился к торговцу водкой, выдавая себя за беглого солдата из Макапы, благо знал португальский язык.
Благодаря щедрости, в буквальном смысле пролившейся на посетителей лавки, эльзасец был принят превосходно и спокойно удалился, сказав, что идет за товарищами, которые прячутся неподалеку в лесу. И тут он чуть все не испортил от неожиданности, потому что оказался нос к носу с Маркизом.
Шоколад прекрасно запомнил его в лицо, хотя видел совсем недолго, когда тот поднимался вместе с Шарлем на борт «Симона Боливара».
— Господин Маркиз, — прошептал эльзасец и сделал молодому человеку знак следовать за ним.
— Кто это? Кто меня позвал? — Артист был страшно удивлен, увидев перед собой совершенно незнакомого мулата и услышав французскую речь.
— Тс-с-с! Тише! Ни слова больше, ни жеста. Доверьтесь мне… Я не мулат, а загримированный белый… из команды господина Шарля Робена… Вы вместе плыли на «Симоне Боливаре». Вспомните… Я помогал вам грузить багаж.
— Прекрасно помню. Идите прямо… Вон туда, в кусты!.. Я найду вас, как только смогу.
Винкельман вразвалочку удалился, не сумев сдержать сетований, его, к счастью, никто не слышал.
— Господи Боже мой!.. — бормотал Шоколад, силясь понять, как этот человек, которого он оставил с господином Шарлем на пароходе, оказался вдруг тут. — Какая еще беда приключилась? Что стало с хозяином?
Ему не пришлось долго мучиться неизвестностью. С некоторых пор артисты пользовались относительной свободой и могли беспрепятственно передвигаться в определенных пределах. Поэтому Маркизу удалось, не вызывая подозрений, отлучиться и вскоре разыскать в зарослях эльзасца.
Их первая, вынужденно краткая, беседа свелась к тому, что они рассказали друг другу, в каком находятся положении.
И тут же расстались, назначив новую встречу, чтоб выработать план спасения.
Легко представить себе, куда увело актера за три дня между этими встречами воображение, какие фантастически смелые проекты оно подсказывало ему. Проекты, которые могли бы обеспечить карьеру полудюжине драматических исполнителей и такому же количеству театральных директоров!
Правда, здесь была истинная трагедия, а не вымысел. Ни тебе рампы, ни трюков, ни декораций. Каждый должен был играть свою собственную роль, по-настоящему рискуя жизнью, сражаться оружием, какого не найдешь в магазинах бутафории, и пасть под невыносимыми пытками, если пьеса провалится.
Здесь не могло быть речи об относительном успехе. Победа или смерть.
Но, с другой стороны, какая удача для прирожденного актера сыграть в подобной драме, какая страница в артистической карьере! Интересно, как справился бы с его партией любой из обладателей высших премий Консерватории? Вот так — без освещения, без публики, без оркестра, без написанной на бумаге роли, без суфлера!
Словно луч солнца сверкнул сквозь тучи, когда Винкельман поделился с ним своей мыслью нарядиться мулатом, капитаном бразильской армии при исполнении служебных обязанностей.
В его чемодане и в саквояжах друзей-актеров хранилось несколько фантастических костюмов, которые можно было приспособить по необходимости к любому репертуару. Порывшись в багаже, он собрал, себе на удивление, элегантный наряд, который мы уже подробно описали в предыдущей главе и который ввел в заблуждение даже такого пройдоху, как Диого. Фальшивая борода, украшения, шпага, очки — Маркиз использовал весь бутафорский арсенал.
Потом артист тщательно обдумал роль, отработал жесты, осанку, — короче, постарался вжиться в образ.
Он станет бразильским министром и прольет бальзам на сердце Диого, заставив честолюбца оседлать любимого конька. Пообещает от имени правительства миллион золотом и достойно удалится, как и полагается посланцу мощной державы. Потом ночью вернется туда, где зарыто сокровище, рядом с останками казненного Геркулеса, выроет золото с помощью людей, которых привел с собой эльзасец, переправит его на бот и передаст Диого в качестве выкупа за заложников.
Согласитесь, для прирожденного комедианта, виртуоза интриги и в то же время человека добрейшей души — сочетание нередкое — каким был Маркиз, представился уникальный случай украсить свою артистическую карьеру! Обвести вокруг пальца проходимца, заплатить ему его же золотом! Одурачить, как простофилю в комедии, и благодаря пресловутым плутням честнейшего Скапена[160] освободить пленников! Это ли не феерический замысел?!
Друзья актера Фриц и Раймон присоединились к нему и одобрили проект в целом и каждую деталь в отдельности.
Вечером того дня, когда заговорщики встречались в третий раз, Маркиз аккуратно уложил в корзину свой костюм, обернул шпагу маисовой соломой, обнял друзей и пошел туда, где его ждали Винкельман и Табира.
Мы уже знаем, с каким блеском и мастерством была исполнена первая часть замечательной комедии; и как самый злосчастный случай разрушил надежду на казавшееся уже таким близким освобождение.
__________Но давайте вернемся в Марони, в «Добрую Матушку», где несчастный Шарль обсуждал с отцом и старшим братом план вызволения своей семьи.
Предложение Анри — вы помните, он внес его, как только Шарль поведал о бедах, постигших обитателей плантации на Арагуари, — было принято без возражений, и теперь они готовились к его осуществлению.
