Леонид Платов - Архипелаг исчезающих островов
— Ну, что ты! Я только поднимусь на мостик, погляжу, как там, и сейчас же назад…
Пока я был в рубке, туман сгустился еще больше.
Он обступил корабль со всех сторон. Изредка в разрывах тумана, как в колодце, мелькало наверху чистое небо. С бака доносились монотонные возгласы впередсмотрящих:
— Слева по борту льдина!
— Прямо по борту разводье!..
Из тумана шагнул ко мне силуэт и сказал голосом Сабирова:
— Ну и погодку смастерили! Тепло, а не видно ничего! На эхолот только и надежда. Не выскочить бы на мель, Алексей Петрович!.. — Заглянув мне в лицо, он добавил: — Отдохнули бы!
Я отрицательно качнул головой.
— Хоть на скамеечку присядьте…
Я присел на скамью, прислушиваясь к успокоительно-равномерному пощелкиванью тахометра.
За плечами рулевого и спицами штурвала видны были ломающиеся и уходящие в воду льдины.
Впечатление было такое, будто плывем под водой. В столбах света неслись впереди дрожащие водяные капли. Прожекторы вырывали из мглы то края ледяных полей, то тускло отсвечивающую черную тропинку разводьев.
И вдруг на мгновенье почудилось, что я в Весьегонске…
Плохо видно в струящемся сумраке воды. Стебли кувшинок перегораживают улицу, как шлагбаум. Бревенчатые низкие дома оплетены водорослями. Стайки рыб мелькают в черных провалах окон.
Ну конечно, как же иначе! Ведь это нижняя слобода, а она затоплена, ушла на дно!
Мне нужно добежать до Петра Ариановича, который ждет меня, по не могу сдвинуться с места. На полусгнившем деревянном тротуаре сидит передо мной огромная жаба.
Устало закрывая и открывая глаза, она спрашивает голосом дядюшки:
“Искать острова в тумане? А иголку на полу?..”
“Что — иголку?”
“Иголку в темной комнате пробовал искать?..”
Нет, разве это жаба? Это торос, похожий на жабу. Форштевень “Пятилетки” медленно наплывает на него, придвинулся вплотную, смял, раздавил!
Делаю усилие, вскидываю голову. По-прежнему в свете прожекторов колышется туман впереди, палуба подрагивает под ногами…
Наверное, я очень устал за эти дни, потому что тотчас же снова заснул.
Мне привиделось, что я лежу в своей каюте. Ко мне входит на цыпочках Петр Арианович. Хочу встать, но он садится на краешек койки, большой теплой ладонью ласково проводит по моему лицу.
“Как ты устал, Леша! — говорит он. — И постарел… Глаза по-прежнему твои, а морщинки у рта чужие. Жаль будить тебя, но… вставай! Надо вставать, Леша! Эхолот показывает семь метров!”
Он тряхнул меня за плечо. Я открыл глаза и увидел, что не Петр Арианович, а Андрей стоит передо мной.
— Вставай! — настойчиво повторил Андрей. — Эхолот показывает семь метров под килем!..
Корабль стоял на месте. Два неподвижных пучка света уперлись в серую стену впереди. Что там? Острова или мелководье?..
— Ну и туман! — хрипло сказали внизу, с палубы. — Хоть режь его ножом! Не берут прожекторы.
— Солнца надо ждать, — ответил кто-то рядом и нетерпеливо вздохнул…
Прошло полчаса, и взволнованные возгласы возвестили, что туман расходится. Поднявшийся ветер трепал, рвал на части, рассеивал тяжелые серые складки.
Мы были уверены, что земля совсем близко, и все же она открылась внезапно, будто всплыла из воды.
В объективе бинокля, освещенные лучами солнца, падавшими сквозь облака, как светлый дождь, чернели пологие склоны с темно-бурыми пятнами мха.
— В тринадцать часов ноль шесть минут прямо по курсу открылись острова, — пробормотал Сабиров, будто заучивая наизусть, и метнулся мимо меня в рубку, чтобы занести эту фразу в вахтенный журнал.
Я уцепился за поручни обеими руками. Волнение не давало дышать, смотреть. Я зажмурился. Потом открыл глаза.
Во всем величии развернулась передо мной панорама.
Ослепительный архипелаг лежал прямо по курсу: большой остров совсем рядом, рукой подать, за ним еще два или три острова. Лед искрился в лучах неяркого полярного солнца.
Мираж?
Нет, это была Земля Ветлугина! Она существовала, а мы стояли перед ней…
Глава одиннадцатая
ВРЕМЯ ИСТЕКАЕТ…
Но я думал, что наша земля выглядит иначе.
Где “гора до небес”, высоту которой Веденей определил на глаз в “полторы тыщи сажон”? Перед нами был всего лишь невысокий темный купол, за которым в отдалении виднелись еще три.
Прошло около трех столетий со дня, когда их впервые увидел корщик Веденей.
Почему же за это время земля так изменилась? Неужели рефракция так приподняла острова над водой, что Веденею привиделись горы на горизонте? Или дело было не в рефракции, а в другом?
Андрей приказал спустить шлюпки. В первой из них уселся он сам, я, Сабиров и Союшкин. Во второй — остальные научные сотрудники во главе со Степаном Ивановичем.
Между островами и берегом тянулся ледяной припай. Мы добрались до него на веслах, затем пошли пешком по льду.
Когда матрос, шедший впереди и пробовавший прочность льда шестом, уже готовился прыгнуть на берег, Сабиров испуганно крикнул:
— Стоп! Первым — Андрей Иванович!
А мы и забыли, что, по географической традиции, первому на вновь открытый остров полагается ступить начальнику экспедиции.
Традиция на этот раз была обновлена. Андрей подхватил меня и Сабирова под руки и, несмотря на наше сопротивление, шагнул на берег вместе с нами.
Сомневаться больше нельзя. Обеими ногами я стоял на Земле Ветлугина!
Удивительная земля! Сначала ее угадали в Весьегонске на расстоянии нескольких десятков тысяч километров. Потом услышали при помощи эхолота. И вот наконец мы ощущаем ее под ногами!..
Рядом раздался сердитый окрик Сабирова:
— Союшкин! Эй! Вас отдельно приглашать?
Я оглянулся.
Союшкин отстал от всей компании, уже поднявшейся на пригорок, и бродил взад и вперед по берегу, неуверенно смотря себе под ноги.
Нашел он там что-нибудь?..
Но оказалось, что, наоборот, потерял.
— Я потерял свое пенсне! — сказал он плачевным голосом.
Готовясь фотографироваться на вновь открытой земле (уж это должен был быть настоящий исторический снимок!), Союшкин еще на корабле размотал и снял проволочки и веревочки, которыми закреплялось его пенсне. Прыгая вслед за Сабировым на берег, он нагнулся и…
Мы принялись скопом искать его пенсне.
— Вот оно! — вскричал один из матросов. Удивительный случай! Пенсне уцелело. Оно упало в мох и не разбилось.
— Ваше счастье, товарищ Союшкин, что попали на землю, — сказал я назидательным тоном. — Был бы здесь лед, что осталось бы от вашего пенсне?.. Ну, а теперь поскорей надевайте его да пошире раскрывайте глаза!..
