Карин Мюллер - Мутные воды Меконга

— Я лучше пойду, — выдохнул Джей и поднялся на ноги.

Мы пошли самым коротким путем. В первой попавшейся деревне я увидела лошадь и постучала в дверь соседнего дома, чтобы спросить цену. Из дома вышел крестьянин, заметил кровь, которая уже пропитала брюки Джея ниже колена, и назвал абсурдно высокую сумму. Стоило мне согласиться, как он немедленно удвоил ее. Тем временем две женщины, глазевшие на нас, скрылись в хижинах и вскоре возникли на пороге с недошитыми туниками.

— Купите вышивку! — закричала одна из них и дернула меня за рукав.

Я согласилась на вторую цену, предложенную крестьянином, и попросила его немедленно седлать коня.

— Купите вышивку! — заголосили уже обе женщины, повысив децибелы и дергая меня в разные стороны.

— Седло, — самодовольно проговорил крестьянин, — сдается отдельно.

И он назвал сумму, равную цене коня.

— Вышивка! Вышивка! — хрипели женщины, тыча мне своими тряпками прямо в нос, на случай если я чего не поняла.

Джей позвал меня и дрожащим от боли голосом сказал, что пойдет пешком. Раненая нога будет биться о бок лошади, да и торги займут не меньше часа. Надо только найти посох…

Наконец он, хромая, двинулся в путь. Женщины сыпали проклятиями нам вслед, а крестьянин выкрикивал все меньшую и меньшую цену, пока мы перестали его слышать.

Джей опустился на грязную гостиничную койку. Я напичкала его болеутоляющими и что есть мочи понеслась в аптеку. В аптеке не оказалось ни игл с загнутым острием, чтобы зашить рану, ни хирургической нити, зато нашлось сколько угодно анестетиков, а после долгих поисков обнаружился и доисторический стеклянный шприц китайского производства. Все остальное, сказали мне, можно взять у деревенского врача.

— Где он? — спросила я.

Они ткнули куда-то вниз по улице.

Я прошагала полмили, десять раз переспросила дорогу, и наконец меня провели в тесный дворик, где старуха медленно сметала в кучку нечищеный рис.

— Турист сильно ранен, — проговорила я по-вьетнамски. — Много крови. Нужен доктор, пожалуйста.

— Где ваш турист? — спросила она.

Я сказала название ночлежки. Она задумалась.

— Это ваш муж? — спросила она и продолжила: — Где вы учили вьетнамский? Вы давно в Северном Вьетнаме? У вас есть дети?

Я перефразировала свою просьбу, на этот раз добавив, что Джей находится при смерти.

— Сколько вам лет? — сказала старуха и пригласила меня выпить чаю.

Я уже подумала, что у нее маразм, когда из дому вышел молодой человек. Она в точности передала ему мои слова и объяснила, кто я такая.

— Где ваш друг упал? — спросил юноша.

Он потребовал рассказать все в деталях, вплоть до величины и формы раны. Наконец его любопытство было удовлетворено, и он показал на дорогу — оказалось, доктор живет еще через несколько домов.

— Туда пешком можно дойти? — отчаялась я.

Юноша кивнул, глядя в телеэкран через мое плечо. Я перестала его интересовать, и он торопился досмотреть программу.

— Может, вы покажете мне дорогу? — спросила я.

Молодой человек обдумал такой нежеланный поворот событий.

— Доктор, — сообщил он, тщательно поразмыслив, — уехал в Дьенбьенфу. Два дня на автобусе.

Мы продолжили пререкаться, пока программа наконец не закончилась, решив дело в мою пользу. Мой проводник неохотно, с видимым сопротивлением провел еще несколько минут в поисках шлепанцев и вышел на солнцепек, ссутулив спину.

К моему удивлению, он повел меня не дальше по дороге, а обратно, в сторону ночлежки. По пути он остановился, купил леденец, затем встал и стал разговаривать с двумя девицами на велосипедах. Когда мы подошли к ночлежке, его окликнула какая-то женщина, и он стал ждать, пока она бесконечно перерывала свои карманы в поисках двадцати центов, которые была ему должна. Она три раза пересчитала деньги в купюрах номиналом в один цент. Мы прошли еще четверть мили, прежде чем он забыл, куда держал путь, и стал искать уютное местечко для отдыха.

Я опять спросила его, где же неуловимый доктор. Он задумался, вгрызаясь в леденец, как крыса.

— Где ваш друг? — спросил он наконец.

Я указала на ночлежку. Он немедленно вскочил и поспешил поглазеть на раненого иностранца. К тому времени у клоповника собралась толпа — всем не терпелось выяснить, что происходит. Я с надеждой спросила их, где доктор. Вьетнамцы принялись обсуждать мой вопрос.

— Он живет в Дьенбьенфу.

— Он вернется завтра.

— Приедет на следующей неделе.

— Нет никакого доктора.

Я бежала в аптеку, размышляя о том, есть ли там антибиотики и зубная нить и смогу ли я согнуть кончик обычной иглы, если подержу ее над огнем.

Аптекарь по таинственной причине отказался обслуживать меня, пока я не загляну в соседнюю портняжную мастерскую. Три швеи пригласили меня внутрь и заставили повторить рассказ, ахая от волнения в самых интересных местах. Указав на кушетку, они пригласили меня сесть и налили чаю.

— Доктор, — коротко напомнила я.

— Да, да, — закивали они. — Он здесь, пейте чай.

— Здесь — это где? — спросила я.

— Вы так хорошо говорите по-вьетнамски, — пропели они. — Ваш друг тоже хорошо говорит? Может, приведете его и он тоже поболтает с нами?

— Где доктор?

Они указали на длинный коридор. Там был лишь человек в грязном комбинезоне, который демонтировал электрический счетчик. Я подошла к нему.

— Да, да, — кивнул он и махнул плоскогубцами на пустую койку. — Доктор здесь.

Только я решила вернуться в аптеку и силой взять все, что мне необходимо, как заметила доисторический стетоскоп, который лежал рядом с коробкой ржавых гвоздей, полупустую банку с маслом и стакан грязной желтой воды, в которой плавали старый шприц и дохлая муха. Из-за мотка проволоки выглядывали щипцы. Это и вправду была приемная врача. Я присела на корточки и описала случившееся с Джеем.

Врач ткнул пальцем в фанерную койку:

— Приведите его сюда.

Я заметила, что Джей не может ходить. Доктора это, видимо, не волновало. Мы спорили до тех пор, пока ему не надоело возиться со счетчиком. Тогда он вымыл руки и причесался, нашел куртку, внимательно оглядел себя в зеркале и махнул на дверь:

— Пойдемте.

— Вы забыли инструменты, — заметила я.

— Не важно, — ответил он.

Откуда ему знать, какие инструменты понадобятся, если он даже не осмотрел пациента?

Мы зашли к Джею и обнаружили, что в комнате собралась толпа зевак. Они приходили и уходили, глазели на Джея в нижнем белье, возились с нашими фонариками, моими дорогими камерами, пленками, штативами и объективами, которые были разбросаны по кровати. В город приехал бесплатный цирк.