От -50 до +50: автостопом и пешком по России, Азии, Африке - Кротов Антон Викторович
«Приобщение к мировой культуре». Культура есть вещи и информация, и вот информация со всего мира — как правило, о плохих событиях — доступна в каждой хижине, где есть уже телевизор, телефон или Интернет; целая индустрия всемирных СМИ достанет и продаст вам любую гадость, неприятность или слух с другого конца планеты. Неприятностей от этого кажется гораздо больше, мир кажется страшнее и злее, чем был бы без участия мировых СМИ.
Так думал я, поедая вечернюю тюремную инжеру.
Скучно сидеть в тюрьме, господа. Однако, сколь же быстро мы скучаем, думая что долго, и как не ценим дни своей свободы! А ведь от тюрьмы и от сумы, как известно, не стоит зарекаться. В Батуми мы с друзьями сидели 6 суток; Казанцев в Египте — две недели; один наш знакомый провёл в тайландской иммиграционной тюрьме больше года — визу просрочил, попался, решил, что его отправят на Родину за казённый счёт, и ждал этого месяцев шестнадцать, пока какое-то благотворительное общество не собрало денег на его отправку. А ведь в советские годы люди сидели по 10–20 лет, некоторые и 30. А мы уже через несколько дней мучениками притворяемся. Стыдно, товарищи, стыдно. Интересно, что принесёт нам завтра? Освобождение ли? Или продление визы? Или депортацию?
Счастливое освобождение. Понедельник, 20 октября
И вновь — 6:00 утра по европейскому времени. Железная дверь нашей камеры с грохотом распахивается. Вместе с рассветом в нашу камеру заглядывает охранник.
— Хэллоу, мистер! Хау а ю? Файн? — Привет, мистер! Как дела? Всё в порядке?
— Ноу! — Нет!
— Вай? — Почему?
— Вай, вай… Потому что мы в тюрьме! — спросонья отвечаем мы.
Но всё же встаём. Во-первых, скоро принесут утреннюю пайку — чай и булочку, а во-вторых, сегодня должен решиться вопрос нашего освобождения. Ведь сегодня понедельник!
Всё утро томительно прождали каких-нибудь подвижек, но никто нас не вызывал, никуда нас не везли. Это всё меньше нравилось нам. А вдруг и весь сегодняшний день мы проведём впустую, как прошли вчерашний, позавчерашний день, да и вся неделя? Мы уже побили батумский рекорд: там, в Батуми, нас освободили через шесть суток после задержания, а сейчас у нас уже семь, как нас сняли с поезда в Давленне.
— Эй, мужики! Когда с нами будут разбираться? — спрашивали мы по-английски у охраны.
— Ждите, позовём, когда надо будет, — отвечали они.
Часам к двенадцати, прогуливаясь по солнечному дворику (среди других заключённых), мы решили переходить к активным действиям — колотить кулаками (а потом и камнями) в железные ворота и требовать, чтобы нам дали позвонить в посольство России. Никто не реагировал. Однако, наши действия поразили местных трусливых заключённых, которые никаких действий не предпринимали, боясь охраны. Мы же, ещё более набравшись наглости, начали открывать окна ментовских кабинетов — эти зарешёченные окна выходили прямо на тюремный двор — и требовать телефон. Тюремные начальники начали нервничать и закрывать окна, а мы их опять открывали.
Вдруг кто-то из заключённых сильно захотел в туалет, и охранники решили его выпустить со внутреннего двора, приоткрыв железную дверь. В эту щель нагло пролез Алигожин и я за ним; преодолевая сопротивление охраны, мы протёрлись в главное здание, чьи окна выходили на наш двор. Охранники тюрьмы, и часовой на вышке, кричали «Ноу, ноу», но применять табельное оружие не решились. Через пару минут мы уже сидели в кабинете начальника тюрьмы и звонили в посольство РФ. Солдаты охраны, обалдев от нашей наглости, последовали за нами в кабинет начальника, но отрывать нас от телефона не решились.
Консул РФ, Виктор Меркулов, вспомнил наш звонок из пограничного селения и очень удивился: «Как? Вас до сих пор не выпустили? А где вы?» Я заблаговременно выведал у других з/к адрес и номер тюрьмы и сообщил их консулу. И очень вовремя, ибо начальники, осмелев, отобрали у меня телефон и затолкали нас обратно в камеру, закрыв там на замок.
Российское Посольство сработало оперативно. Не прошло и двух часов, как к воротам тюрьмы подъехала дипломатическая машина, в которой ехали: Виктор Меркулов, молодой консул РФ; Менгисту, лысый эфиоп-переводчик; и специалист службы безопасности, уже пожилой широкоплечий представительный мужчина.
Явление дипломатической делегации подействовало на тюремное начальство отрезвляющее, и уже через десять минут была организована особая тюремная машина, в которую запихнули нас с Ильёй и даже англоговорящего суданца. Нас повезли в Иммиграционный департамент; машина из посольства ехала следом.
Здание Иммиграционных служб оказалось очень большим. В нём водилось несколько сотен эфиопских бюрократов, перекладывающих папки и бумаги из одного ящика в другой. Наше дело могло бы тянуться неограниченно долго, но вмешательство Консула ускорило этот процесс. Вскоре мы увидели пробегающие мимо наши паспорта в руках важного начальника-эфиопа.
— В общем так: ситуация ваша прояснилась, и она не хорошая. Эфиопы на вас очень злые и хотят депортировать вас из страны — в страну происхождения, или же в ту страну, откуда вы приехали (т. е. в Судан). Сейчас я вас заберу из тюрьмы, но чиновники настаивают, чтобы вы не позднее пятницы убрались из Эфиопии. Паспорта пока останутся у них, а мы с вами поедем в посольство, обдумаем, как нам этот вопрос решить.
Оставив тюремных охранников, чиновников и суданца (его дальнейшая судьба нам неизвестна) в Иммиграционном департаменте, мы поехали на консульской машине в посольство РФ. Там консул подробно расспросил нас о наших приключениях. Объяснил, что вообще такие случаи бывают с иностранцами, что их депортируют из страны за какие-то мелкие нарушения, а с гражданами РФ такое на его памяти происходит в первый раз. Пообещал, что завтра постарается пробить нашу депортацию в Джибути, куда мы изначально и намеревались попасть, — но, если это не удастся, чтобы мы искали деньги на улёт в Россию. Причём, улететь нам нужно не позже пятницы — именно до этого дня консул выбил нам «условно-досрочное» освобождение.
Договорились созвониться на следующий день. Консул доставил нас на Пьязу, в уже известный нам отель, где мы и заночевали сегодня, условно свободные, — правда, без паспортов и в полнейшей неопределённости в отношении своего будущего. Но жизнь всё-таки налаживается!
Полный улёт
Последующие трое суток прошли у нас в активных действиях. Консул выяснил, что улетать в Джибути, в Йемен, в Египет или в другие места (куда у нас были визы) нам ни под каким соусом не разрешат: эфиопские чиновники обещали отнести наши паспорта в Иммиграционный отдел аэропорта, где они (паспорта) нас будут дожидаться строго до вечера пятницы. Паспорта нам вернут только тогда, когда мы предъявим авиабилеты до Москвы. Плюс надо заплатить некоторую сумму за получение выездной визы — разрешения на вылет из страны. Если до вечера пятницы мы в аэропорту не появимся, мы будем объявлены государственными преступниками и будем (по закону) подлежать возвращению в тюрьму и наземной депортации туда, откуда мы прибыли в Эфиопию, т. е. на суданскую границу в Гуллабад.
Помимо этого, вскрылась ещё одна проблема: Илья, так бодро себя чувствовавший в тюрьме, подцепил какую-то амёбу (а скорее, уже бывшая амёба в нём размножилась), он утратил оптимизм и не только самоходные, но и самостоячие свойства. Анализ, произведённый в Русском госпитале Красного креста, подтвердил наличие амёб.
В связи с этим у нас было три варианта действий:
1) Попросить наших родителей и друзей в России и других местах одолжить нам деньги (через систему «Western Union»), купить билет на самолёты и вернуться домой. На этом наше путешествие в Африку заканчивается, и мы оказываемся в Москве и в долгах.
2) Сказаться безденежными и отказаться от улёта, вернуться в тюрьму, а затем под конвоем (когда он образуется) проследовать в Гуллабад. Суданцы, разумеется, нас не впустят (виза-то суданская у нас давно просрочилась), и мы остаёмся жить между двух пограничных деревень — между Метемой и Гуллабадом. Жить там нам, конечно, не захочется, и нам придётся нелегально ночью переходить суданскую границу, быть там пойманными, посаженными в тюрьму, депортированными в Хартум, где перед нами опять встанет дилемма — самодепортироваться в Москву самолётом или продолжать депортацию по земле. При этом улёт из Хартума будет затруднён, так как денег у нас не будет, и переслать их в Судан невозможно (система «Western Union» и кредитные карточки в Судане пока не работают). Нам, наверное, придётся возвращаться под конвоем в Вади-Халфу, откуда мы будем депортированны в Египет. Таким образом мы легально (виза Египта у нас многократная и полугодовая) окажемся в Египте и там, если останемся живы-здоровы после многочисленных тюрем, продолжим путешествие по своему усмотрению.
