Генри Хаггард - Она
— Мы должны попробовать выйти к Замбези, Лео, — сказал я, — но один Бог ведает, удастся ли нам ее достигнуть.
Лео кивнул; в последнее время он был очень молчалив; мы тронулись в путь, не имея при себе ничего, кроме одежды, компаса, револьверов, ружей и около пары сотен патронов. Так мы навсегда простились с древними руинами некогда могучего имперского Кора.
По зрелом размышлении я решил не описывать последующих странных и разнообразных приключений. На этих страницах я только попытался коротко и ясно рассказать о событиях совершенно исключительных; и сделал я это не с целью немедленной публикации, а только для того, чтобы — пока они свежи в моей памяти — запечатлеть подробности и результат нашего путешествия, представляющий большой, как я полагаю, интерес для всего мира, если, конечно, мы решим напечатать эти мои записки. Пока, во всяком случае, у нас нет такого намерения.
Помимо всего, наше последнее путешествие проходило довольно обычно, напоминая все испытанное другими путешественниками по Центральной Африке. Достаточно сказать, что, претерпев невероятные трудности и лишения, мы все же добрались до Замбези, пройдя около ста семидесяти миль к югу от того места, где Биллали оставил нас. В течение шести месяцев мы были в плену у дикого племени, которое приняло нас за сверхъестественных существ, особенно Лео с его молодым лицом и белоснежными волосами. В конце концов нам удалось бежать, мы пересекли Замбези и направились к югу; мы были уже на грани голодной смерти, когда на свое счастье встретились с полукровным охотником-португальцем, который преследовал стадо слонов и забрел в глубь материка, где он никогда еще не бывал. Этот человек принял нас очень гостеприимно, и в конце концов, после бесчисленных мук и приключений, мы достигли залива Делагоа, по истечении восемнадцати месяцев с того дня, когда мы вышли из болот Кора; и в тот же самый день сели на один из пароходов, курсирующих между Африкой и Англией мимо мыса Доброй Надежды. Плавание прошло благополучно, и ровно через два года после того, как мы начали свои безрассудные поиски, мы сошли на берег в Саутхемптоне; я дописываю эти последние слова в своей прежней комнате в колледже, той самой, куда двадцать два года назад с железным сундучком приходил мой бедный друг Винси накануне своей смерти; над моим плечом склоняется Лео, наблюдающий, как я пишу.
На этом кончается мое повествование, по крайней мере в той его части, которая может интересовать науку и мир. Чем это все обернется для меня и Лео, я даже не берусь предугадывать. Но мы оба уверены, что у этой истории должно быть продолжение, ибо то, что началось более двух тысяч лет назад, должно окончиться лишь в отдаленном туманном будущем.
Действительно ли Лео — воплощение древнего Калликрата, о котором говорится в надписи на черепке? Или Айша обманулась странным наследственным сходством? Читатель вправе составить себе собственное мнение, как по этому поводу, так и по другим. Мое мнение — что тут не было никакой ошибки.
Часто по ночам я сижу один, мысленным оком вглядываясь в черный мрак еще не наступившего времени и размышляя, какую форму может принять дальнейшее развитие и эпилог великой драмы и с какой сцены начнется следующий акт. И когда наконец начнется заключительное действие, — а оно непременно начнется в соответствии с неуклонной волей судьбы, и предназначениями, которых не изменить, — какова будет роль прекрасной египтянки Аменартас, принцессы из династии фараонов, ради которой жрец Калликрат нарушил свой обет Исиде и, преследуемый разгневанной богиней, чье возмездие неотвратимо, бежал на ливийское побережье, чтобы там, в Коре, свершилось предначертанное Роком.
Примечания
1
Муж ученейший и мой друг.
2
Сильный и красивый, или, более точно, красивый в силе. — Л.X.X.
3
Калликрат, на которого ссылается мой друг, был спартанцем. Геродот (История, книга девятая, 72) отмечает его необыкновенную красоту. Он пал в знаменитой битве при Платеях (22 сентября 479 г. до н. э.), когда лакедемонцы и афинцы, возглавляемые Павсонием разгромили персов, истребив более трехсот тысяч человек. Привожу перевод этого отрывка: «Калликрат же, погибший в сей битве, почитался одним из красивейших греков того времени — не только среди самих лакедемонцев, но и среди других греческих племен. Когда Павсоний приносил жертву, он был ранен в бок стрелой, но они продолжали сражаться, и когда его, уже умирающего, понесли прочь, он сказал платейцу Аримнесту, что не страшится гибели за Грецию, но сожалеет, что так и не совершил достойного себя подвига». Этого Калликрата, по-видимому, столь же отважного, сколь и прекрасного, по свидетельству Геродота, похоронили среди молодых военачальников отдельно от спартанцев и илотов. — Л.Х.Х.
4
Картуш, если это картуш подлинный, не мог принадлежать Калликрату, как предполагает мистер Холли. Будучи жрецом, Калликрат не имел права на собственный картуш; это прерогатива особ из египетского царского дома; Калликрат же мог написать свое имя или титул на овальном камне. — Издатель.
5
Так сделала (написала) (лат.).
6
В своем семнадцатилетнем возрасте (лат).
7
В Риме (в таком-то году от основания Рима) (лат).
8
Датируя эту надпись серединой восемнадцатого столетия, я опираюсь на хранящийся у меня постановочный экземпляр «Гамлета», написанный около 1740 г., где эти две строки точно соответствуют цитате на черепке. И я почти не сомневаюсь, что Винси записал их так, как слышал в свое время. Разумеется, эти две строки следует читать так:
Есть многое на свете, друг Горацьо,
Что и не снилось нашим мудрецам. — Л.Х.Х.
9
Гросин — учитель Эразма, изучал греческий язык у Чалкондиласа Византийского во Флоренции и впервые выступил с лекцией в Эксетерском колледже в 1491 г. — Издатель.
10
Как известно, существует разновидность магнолии с розовыми цветами. Она произрастает в Сиккими и называется по-латыни Magnolia Campbelli. — Издатель.
11
Около Кильвы, на восточном берегу Африки, в четырехстах милях южнее Занзибара, находится утес, который еще недавно омывали волны. На его вершине — персидские захоронения; судя по еще отчетливо заметным датам, им не менее семи веков. Под ним пласт с остатками древнего города. Ниже — второй, с остатками еще более древнего города. Есть там и третий пласт, возраст которого с трудом поддается определению. Под нижним городом недавно обнаружили несколько образцов глазурованной посуды, которую иногда находят на этом берегу и по сей день. Сейчас они, кажется, в коллекции сэра Джона Керна. — Издатель.
