Луи Буссенар - Похитители бриллиантов
Необозримым ковром раскинулись густые и сочные травы, украшенные ослепительно яркими цветами мака, амариллиса и др. Обращает на себя внимание цветок чистой белизны, каждое утро покрывающий землю благоуханным снегом. Он живет лишь один день. Туземцы зовут его «тиаку-са-питсе» — «нога зебры». Его лепестки, распустившись, привлекают рои бабочек, похожих на ожившие драгоценные камни, которые высыпались из волшебной шкатулки феи цветов. А бабочек подстерегают быстрые кузнечики, деловитые муравьи, шумливые стрекозы.
На больших и малых деревьях, на стеблях и на ветвях, на травах и на цветах, на скалах, на камнях, торчащих из ручьев, и на болотах двигается, прыгает, летает, охотится, ловит рыбу целый мир птиц, еще более разнообразных, чем растения.
Красивые стрекозы, у которых изумрудные крылья окаймлены сапфиром, с веселым шумом гоняются друг за дружкой и при малейшем подозрительном шорохе прячутся в ямках, которые они себе вырыли на берегу реки и которые служат им гнездами. Голубые и оранжевые зимородки ныряют быстро, как стрелы, ловя свою добычу; большие пеликаны, объединяющиеся в стаи до пятисот голов, взлетают и спускаются где-то в отдалении, описывая правильные симметричные круги. Суетливая и крикливая ржанка, вечно сердитая, злобная, как моська, но храбрая, как львенок, старается, по одной только своей сердечной доброте, восстановить порядок среди пернатых. Она смело преследует больших, поддерживает малых и предупреждает стычки. Но сколько хлопот и забот, сколько крику! Маленькие зеленые попугаи, самые неугомонные болтуны здешних мест, вынуждены замолчать, равно как и черные ткачи, которые не менее любят поболтать, чем их родичи-дрозды.
Пурпурные ибисы, которые среди всего этого гомона сохраняют бесстрастное величие египетских божеств, величественно парят над торжищем, озабоченные только тем, чтобы вырвать личинку или мелкую рыбешку у голубого аиста, у розового фламинго, у красивой белой цапли или у дерзкой чайки.
Большие гуси в черном одеянии, с грозной шпорой на крыле, пасутся рядом с цесарками и куропатками, ищущими у себя под ногами муравьиные яйца.
Время от времени большая птица с пепельно-голубой спинкой и светлой грудкой камнем падает с высоты, на которой она держалась одиноко с гордостью гладиатора. Она испускает пронзительный крик и падает в траву, и тотчас завязывается борьба с невидимым противником. Птица прикрывает себя крылом со шпорой, как щитом. Перья на голове и на шее нахохливаются, птица яростно бьет клювом и шпорой, затем снова величественно взмывает ввысь, держа в когтях змею, которой она раздробила череп. Это птица-секретарь, называемая также змеиной птицей.
Наконец, к трепещущим звукам, напоминающим арфу, которые издает великолепный красный тритон, присоединяется металлическое «дзинь-дзинь-дзинь» ржанки Бюршеля. Этот звук до такой степени напоминает звон наковальни, что туземцы прозвали птицу «сетулатсепи», что означает «кующий железо». Услышав этот тройной удар молота, крылатые певцы тотчас смолкают. Всем известна бдительность птицы, которая «кует железо». Ее звучный призыв — не что иное, как крик тревоги: он означает, что птица заметила белоголового орла, который сейчас налетит на ветви акации, хотя они и кажутся необитаемыми. Неожиданно стая красивых птиц с нежно-зеленым оперением, сливающимся с цветом листвы, улетает с паническим шумом. Это зеленые голуби: крик сетулатсени еще раз спас их от когтей хищника.
Короче — повсюду вокруг торжествует природа, жизнь бьет ключом в этом перелеске. А в доме на колесах жильцы заперлись наглухо, точно они не хотят видеть это великолепное зрелище и не боятся духоты.
Но что это за паника внезапно охватила жителей тропического леса? Они как будто привыкли к виду фургона. Это соседство до сих пор нисколько не угрожало их жизни и свободе. Но вот они стремглав улетают, исступленно крича.
Причина этого внезапного и поспешного бегства скоро станет понятной. Послышались человеческие голоса, приглушенный топот лошадей, и на опушке показывается многочисленная группа всадников в грязных одеждах, с помятыми лицами и всклокоченными бородами.
Два гиганта выступают впереди. Они командуют «стоп» и подходят к забору, которым окружен фургон. Дверь тихо открывается, и высовывается угрюмое лицо Клааса.
Он бросает мрачный и подозрительный взгляд на новоприбывших, которые стоят под деревом, затем с решительным видом выходит, держа наготове свое длинное голландское ружье.
— Это вы, Корнелис? Это вы, Питер? — ворчит он. — Что вам надо?
— Брат мой Клаас, — насмешливым тоном отвечает Питер, человек с рубцом через всю голову, — вы не очень любезны.
— И у вас короткая память, — со своей стороны прибавляет одноглазый Корнелис.
— Пусть меня унесут черти и пусть они свернут вам шеи! У меня нет времени любезничать, в особенности с вами.
— Конечно… Вы приберегаете всю вашу любезность для этих двух голубиц…
— Молчать!.. Что тебе нужно?
— Очень просто. Вы разработали довольно хитрый план и сообщили его нам, если мне не изменяет намять, в шалаше его преподобия, в окрестностях Нельсонс-Фонтейна.
— Дальше.
— Вы говорили, что мы можем легко овладеть кладом и будем богаты не менее, чем королева Англии. С тех пор у нас текут слюни. А теперь, когда мы у самой цели, в вас заговорила совесть и к тому же голосом, который напоминает голос измены!
— Дальше! — снова буркнул Клаас, которому уже стала ударять кровь в голову.
Взял слово Питер:
— Вы говорили, что мы все разбогатеем, а себе вы вдобавок возьмете жену нашего врага. Нас это устраивало вдвойне, потому что месть — штука приятная… Но сокровища кафрских королей!.. — На лице бандита отразилась жадность.
— Однако, — перебил Корнелис, — вам не кажется ли, Клаас, что это не слишком уважительно с вашей стороны разговаривать с нами здесь, даже не приглашая войти? Ведь мы, черт возьми, родные братья, а не враги… По крайней мере, до сих пор между вами вражды не было!
— И так хороши будете! — оборвал Клаас. — Я никому верить не могу. И вам меньше, чем кому бы то ни было.
Корнелис и Питер грубо расхохотались. В их хохоте были и насмешка и угроза. Корнелис заявил вызывающим тоном:
— Ладно, Клаас, мы знаем, что нам остается делать. Вы хотите забрать себе и клад и бабенку. Это уж чересчур, дружище! Вы слишком жадны! Как бы не пришлось пожалеть!.. Во всяком случае, мы-то пришли к вам со словами мира. Обдумайте их до завтра. Когда солнце пройдет треть своего пути, будет поздно.
— Чего же вы, собственно, хотите? — воскликнул Клаас, которого все-таки встревожила угроза милых братцев.
