200 дней на юг: автостопом из Москвы в южную Африку - Кротов Антон Викторович

— Сейчас в Акаше есть восьмилетняя школа, учится 80 человек (а всего жителей у нас человек 600), — рассказывал учитель. — Высшей школы здесь нет, она есть в Вади Халфе, там и общежитие. Занятия должны были начаться с июля, но так пока и не начались — учителя бастуют. Зарплата учителя около тридцати долларов в месяц, но её не платят уже давно, поэтому мы сейчас не работаем, и министр образования бастует вместе с нами. Вообще всё в нашей стране приходит в упадок. И Акаша уже не такая, как прежде. Два года назад было наводнение; вода всё прибывала, накапливалась из-за Асуанской плотины — египтяне не пускали воду; и вода, отразившись от дамбы, размыла многие населённые пункты. Тогда Акашу смыло полностью, дома, школу; всё пришлось строить заново. А в Вади Халфе старый базар затопило и разрушило, так пока и не починили; всё в нашей стране приходит в упадок.

Вспомнили наших российских учителей, которые тоже периодически бастуют из-за невыплаченной зарплаты. Хорошо, что у нас в России дома не глиняные, а то бы тоже их размывало; с другой стороны, суданцам повезло, ведь глиняный дом построить куда быстрее и дешевле, чем каменный, деревянный или бетонный. Ну а зарплата учителей в России и Судане (которую не платят) сходна. Правда в Судане цены выше, а товаров меньше.

В полдень мы вышли на трассу и легли под соломенным навесом, рядом с глиняными кувшинами для воды, периодически поглядывая на дорогу. Воздух, нагретый солнцем и песками пустыни, плыл, и в мареве, стелившемся по земле, можно было увидеть что угодно, но не машину.

Прошло примерно пять часов. Свечерело. Молодые суданские ребята подвезли на ослах навьюченные канистры с какой-то чёрной жидкостью. Я подумал, что это машинное масло, но это опять оказалась питьевая вода из Нила. Перелив её в кувшины и познакомившись с нами, ребята уехали на ослах в деревню.

Долго ли, коротко ли, из небытия выехала двухэтажная "маршрутка", забитая народом. Мы застопили её. Машина шла в Донголу, но поместиться там мог ещё только один человек, и то с трудом. Таким человеком вызвался быть Кактус. Он залез на крышу маршрутки и растворился в дорожной пыли. Мы с Кубатьяном остались вдвоём. Периодически к нам приходили люди из деревни, среди них англоговорящий учитель, и предлагали, если машин не будет, возвращаться ночевать к ним. Мы решили пока подождать на дороге.

Когда уже начало темнеть, спустя восемь часов нашего ожидания, издалека приехал медленный, старый, скрипучий грузовик-лорри. В его кузове было не более двадцати человек — можно сказать, пустой. Водитель с удовольствием подобрал нас, и мы, провожая глазами гостеприимную деревню Акашу, поехали, подпрыгивая на неровностях дорога, на юг, в Абри.

В кузове "лорри" оказалось два англоговорящих человека. Один из них сразу начал знакомиться с нами.

Наш новый знакомый, которого звали Мохамед Омар, сказался электрическим инженером; он неплохо владел английским языком и немало лет проработал в разных странах Ближнего Востока. Только в Израиле он не был, так как суданцам запрещено посещать эту страну. Даже в суданском загранпаспорте имеется отметка: "Valid for all countries, except Israel" (действителен для всех стран, за исключением Израиля). Всю дорогу Омар делился своими мыслями о странах, в которых побывал.

— Саддам Хусейн очень сильный человек. Если он велит броситься с обрыва в реку, каждый сделает это, ибо его слово — это армейский приказ. Саддам Хусейн был самым сильным в арабском мире и хотел собрать арабов на войну с Израилем. Но его подставили, подговорили сперва напасть на Кувейт. И под этим предлогом Америка начала войну с Ираком. Ирак сейчас обеднел, а был самой богатой и великой страной в регионе. Отовсюду ездили туда на заработки, я тоже там работал — ещё до войны; а теперь, наоборот, много иракцев работает в Хартуме… Америка всюду старается ослабить страны, которые могут имеют влияние. Это произошло и с Россией, когда американцы разделили её на части. И у нас, в Судане, есть Джон Гаранг, предводитель повстанцев — его поддерживают США. Под их покровительством он хочет захватить страну, стать президентом в Хартуме и убить всех арабов.

— Убить всех арабов? Да это же невозможно! — возразил я.

— Очень даже возможно, — грустно ответил мой собеседник.

Мы помолчали, но вскоре он продолжил разговор о разных других странах.

— В Судане люди добрые, а вот я был в Ливии — там люди нехорошие, и президент Муаммар Каддафи — сумасшедший… А в Кувейте люди приятные и образованные. Саудия — бедуины, необразованные, но очень богатые. Египет — там все хотят денег, вы это заметили. Если бы вы встретили президента Мубарака, то он, первым делом, тоже попросил бы у вас денег! А самая бедная страна — Чад: для них Судан — что для нас Америка. И очень жарко там.

В кузове очень сильно трясло и подкидывало. Периодически проезжали деревни глиняных домов, выскакивающих из темноты в свете фар. Электричества в деревнях не было. Я с наслаждением вдыхал суданский ночной воздух и вспоминал свои ощущения полуторагодовой давности.

Так же, как и в 1999 году, мы прибыли в тёмный глиняный город, который назывался Абри, и в котором, как и тогда, завершал свой путь грузовик. Омар просил у нас прощения за то, что не может нас вписать на ночлег, так как сам не местный и живёт в Эль-Обейде. Из темноты появились сонные солдаты с автоматами и повели нас на ночлег. Мы, попрощавшись с водителем, пошли с ними.

Место, куда они нас привели, оказалось постоялым двором в прямом смысле слова. Снаружи обнесённый глиняным забором, весь двор был заставлен деревянными кроватями, на которых уже спали, под звёздным суданским небом, многочисленные люди. Возник заспанный парень, вероятно хозяин заведения, который быстро приволок нам кусок мешковины и разложил её на песке: располагайтесь, мол. Пока мы сонно думали, что бы это значило, хозяин подошёл ещё раз и заметил, что ночлег в этом отеле стоит 2000 фунтов (20 рублей). Мы, обрадованные тем, что сущность отеля прояснилась так быстро и мы не успели заснуть, подхватили рюкзаки и смылись, оставив хозяина в недоуменном ужасе.

Мы вышли в ночной Абри, и, так как мы были единственными ходящими по городу людьми, были сразу обнаружены теми же солдатами, стерегущими ночной покой граждан.

— Отель! отель! — говорили они.

— Плохой отель, — отмазывались мы, — спать на земле под звёздами за 2000 фунтов! Мы заночуем бесплатно!

Недолго думая, солдаты указали нам мечеть, во дворе которой мы и разложили свои тела и благополучно спали до утренней молитвы.

Последнее утро календарного лета. Прибор GPS, определяющий координаты по спутникам, показал, что мы находимся на 2044' северной широты. До моего дома по прямой всего 3944 километров, до Кейптауна целых 6180 километров. Это что, получается, мы только в самом начале пути?

Мы вышли на окраину Абри, и вдруг видим — навстречу идёт наш вчерашний Омар из грузовика!

— Ну, как вам отель?

— Плохой отель, — отвечали мы, — мы ушли и заночевали в мечети. Условия те же, но зато бесплатно.

— Эх, если бы у меня был дом в Абри… Приходите в гости ко мне в Эль-Обейд! — и он достал бумажку, на которой написал свой адрес в Эль-Обейде и вручил нам. На бумажке было написано по-английски:

"Мой адрес: Судан, Эль-Обейд. Около большой мечети спросить Мохамед Омара".

Мы взяли адрес, удивляясь, как здесь всё просто (причём это была не шутка, большинство суданцев имеют адреса именно такого типа, даже в Эль-Обейде — 300-тысячном городе), и вновь расстались с нашим попутчиком, который, вероятно, направлялся на толкучку высиживать платный транспорт. Мы же проехали шесть километров на попутном лендровере, затем долго торчали в пустыне и наконец за стопили огромный грузовикообразный автобус, едущий в Хартум. Мы, как и в прошлый раз, решили не торопиться и попросились доехать бесплатно до следующего городка Делго. Водитель нам разрешил.