По обе стороны Килиманджаро - Владимир Иванович Савельев
Они не умеют читать, не знают ни Дж. Энсолла, ни Садрудина, не знают, что именно беспокоит депутата Ванжиги. Кое-кто из них не знает даже, что такое школа. Они узнают о многом, когда подрастут, и внесут в прогнозы свои коррективы.
МНОГОЛИКИЙ НАЙРОБИ
Найроби неповторим. Он необыкновенно красив, удобен, практичен и одновременно сентиментален, а иногда безобразен. Здесь и роскошь и бедность, простота и снобизм, почти сельская тишина и маленькие, замурованные в стену сейфы в домах европейцев для хранения оружия. В его пестрой уличной толпе можно встретить женщин в изящных индийских сари и девушек-пакистанок в ярко-оранжевых шароварах, европейцев и американцев в шортах, а иногда в пальто, в зависимости от сезона… Среди многих других африканских городов, которые мне приходилось видеть, Найроби, пожалуй, наименее «африканский».
В многочисленных рекламных брошюрах, рассчитанных на туристов, кенийская столица — ультрасовременный, процветающий город с прекрасными отелями «в пяти минутах езды» от заповедника, где представлен богатейший животный мир Восточной Африки. Это действительно так. Я видел вечером в жилых кварталах Найроби случайно забредшего сюда трубкозуба и сбитого автомашиной дикого кабана. Однажды попавшаяся мне на дороге крупная гиена чуть не стала причиной автомобильной аварии. В местных газетах часто мелькают сообщения о том, как львица зашла во двор средней школы и спала там до утра, как в пригороде носорог ранил женщину и ей едва удалось спастись. Когда, раскрывая утреннюю газету, я искренне удивлялся очередной проделке диких животных, миссис Тиллинг, пожилая англичанка, у которой мы временно снимали часть дома, снисходительно улыбалась:
— То ли было раньше?! Вечером вообще не выйдешь из дома, еще совсем недавно по участку бегали леопарды. Вы знаете, ведь мой дом в полумиле от центра, а тогда это была окраина.
Центр Найроби
А владелец виллы д’Эспано в самом дорогостоящем районе Найроби — Мутайга — англичанин Дэвид Карнеги утверждает, что к нему до сих пор наведываются леопарды. Его виллу окружает парк в несколько гектаров. Хозяин любит плоды авокадо и с гордостью показывает деревья, выращенные нм лично, хотя в них нет ничего особенного, кроме того, что это «его» деревья: авокадо растут в Найроби и сами по себе.
— Видите в лощинке мелкий извилистый ручеек? А за ним лес — настоящий, не посаженный? Как раз оттуда как-то ночью ко мне забрел леопард. Меня разбудили собаки. Поднялся страшный переполох! Я вышел с ружьем, но, конечно, промахнулся. Было слишком темно…
Я смотрю в сторону отдаленных лесных зарослей за ручьем: это настоящие джунгли, отделенные от слегка претенциозной, нарядной виллы д’Эспано ковриком безупречной английской лужайки, на которой смело можно играть в гольф.
Сам хозяин виллы тоже оказался довольно сложным «гибридом». Он происходит из старинного английского рода Карнеги — настоящих аристократов (очень просил не путать с теми выскочками-бизнесменами, которые — построили знаменитый Карнеги-холл, крупнейший концертный зал в Нью-Йорке, хотя и не отрицал, что между ними есть некоторое, весьма отдаленное родство). Хозяин показывал мне фотографию старинного, чуть ли не стопятидесятикомнатного замка на севере Англии. Два крыла замка закрыты почти со средних веков, а в основную часть проведены водопровод и электричество, и в ней, по соседству с фамильными привидениями, проживает сейчас кто-то из родственников.
— Хотелось бы продать его правительству Англии, а не какому-нибудь разбогатевшему бизнесмену. Но правительство замок не купит — ведь он стоит в стороне от туристских маршрутов, — говорит старичок, пошевеливая пышными пшеничными усами, придающими ему сходство с кубанским казаком. Оказывается, по бабушке Дэвид Карнеги еще и граф Воронцов. Вот так! Родился он в Париже, еще до революции, живет в Найроби, в России никогда не бывал, хотя слышал, что у Воронцовых в Крыму тоже был большой замок…
Вернемся однако к тем достопримечательностям, о которых рассказывается в туристских проспектах.
Заповедник Найроби вообще уникален как по разнообразию животного мира, так и, что самое главное, своей близостью к городу. Кения заинтересована в притоке иностранной валюты, и богатых туристов здесь ждет отличный сервис. Однако жизнь города с его полумиллионным населением на самом деле гораздо сложнее и интереснее, чем рассказывается в брошюрах. Я встречал взрослых африканцев, которые ни разу не были в заповеднике. У них совсем другие заботы.
В ночь под Рождество
Стоп-сигналы, яркие, словно рубины, вырывают из тьмы призрачное марево. В зеркале видно, как из выхлопной трубы подымаются струи розового дыма. От красного света лица мертвенно-бледны, пряди слипшихся волос лезут в глаза, а приходится терпеть: руки в грязи, сплошная черная перчатка по локоть и выше. Случись рядом кто-нибудь из местных жителей — приняли бы нас за привидения.
Две женщины в белых нижних рубашках, прилипших к мокрому телу, мужчина в трусах, почти сплошь заляпанный комьями грязи, и мальчик двенадцати лет изо всех сил пытаются столкнуть машину с места. Па заднем сиденье кутаются в снятые старшими брюки и платья малыши, им давно пора спать. Но разве тут уснешь?
Я за рулем. Несколько неловко, лучше бы посадить сюда кого-нибудь из женщин, но они не справятся. Дождь хлещет как из ведра, а вокруг молчаливый кустарник, который только кажется необитаемым… И все это совсем близко от города.
Кто знал, что мы попадем в такую переделку! Босые ноги соскальзывают с педалей. Мотор надрывно рычит, но почти без толку. Лучше вылезу и помогу им. Так быстрее доползем до вершины холма, а там вниз, там легче, и уже близко асфальт.
Недаром говорят, охота пуще неволи. Всем захотелось увидеть живого «черта», эдакое мистическое животное.
Я был уверен, что мы встретим его где-нибудь в диком кустарнике за Нгонгом. «Они» наверняка должны быть там — ведь видел же я одного несколько дней назад прямо в самом Найроби.
С кем бы из советских граждан, проживших в Кении по нескольку лет, мне ни приходилось говорить, никто это животное не встречал. От африканца из племени луо я слышал, что оно попадается иногда в провинции Ньянза, по берегам озера Виктория, где его называют «муравьиным медведем» и считают его мясо деликатесом. Некоторые говорили, что видели его здесь, в районе Нгонг — цепи высоких холмов километрах в двадцати западнее Найроби, что иногда в сумерках
