Андрей Лазарев - Плавание брига Новая земля под начальством Флота Лейтенанта А. Лазарева в 1819 году
Август, окончательный месяц плавания в здешних морях, подарив нас попутными ветрами, наградил вместе с тем густыми туманами и мрачностью, и противопоставил желанию достигнуть Маточного шара, гряды неожиданного опасного льда, кои с упорством удерживают стремительные шаги наши, попутным ветром ускоряемые. 4 числа за дерзость пробраться к берегу едва не заплатили очень дорого: в половина 4 часа очутились во ледяной губе, и препятствовавший к выходу из оной юго-западный ветер с густым туманом подвергал плавание наше опасности; но Провидение, являвшее уже неоднократно благость свою к сохранению нас от погибели, и сего числа простерло к нам луч своего милосердия, повелев в 8 часов дуть ветру от запада, при котором держа на SSW, вышли из сей хладной и бедственной ущелины.
Стремясь при попутном ветре к северу, 8 числа, будучи в 73°21′ широты и 50°8′ долготы, увидели берег, покрытый снегом, но нашедший вскоре туман опять скрыл его от нас. Скоро уже думал я достигнуть Маточного шара, скоро надеялся выполнить ожидание Начальства, но чем ближе подвигался к северу, тем более увеличивались труды и опасности: путь усеян был цепью твердого льда, простиравшегося от севера до запада, где с каждою милею толщина и плотность оного увеличивались, и наконец сего числа нашелся я принужденным совершенно оставить сии покушения, так, что при благоприятствующем мне ветре, вместо того чтоб держать курс к NNO, должен был направлять плавание к W, ибо оконечности окружившего и теснившего меня льда видимы были к оному, северное же течение отрывало огромными массами гряды видимого, плотно стоящего льда, кои, неслись вперед, окружали меня и огромностью своих утесов сближали бриг с берегом, где неминуемо должно быть затертым. Долго обольщавшая нас надежда наконец исчезла! Дерзкая предприимчивость завела меня в такое место, где, теряя бриг, не достигнув еще на 20 миль берега, принужденным находился бы перебираться по носящемуся льду на землю и уже располагаться к зимовке. Сия необходимость не устрашила бы меня одного— но в первый раз начальству моему вверенная экспедиция и команда, уже изнемогшая и расслабленная от суровости зловредного здешнего климата, из коей десять человек лежали на койках, сделались бы жертвою моей дерзости, моего честолюбия! Мысль сия, давно меня угнетавшая, теперь с новым усилием начертала в душе моей картину погибели, коей я один был виновником. Нужно прибавить, что Гг. Офицеры с примерною твердостью, перенося труды и видя опасность, без малейшего ропота совершенно вверялись моей стремительности, будучи в готовности разделить всякую участь обще со мною.
Наступающие обыкновенно в сие время северные ветры, должны были или отбросить нас к югу или (вернее) затереть у сей, вечным хладом дышащей земли, а служители по слабости своей, в толь позднее здесь время, были почти недостаточны к управлению, не токмо к освобождению брига от затирающего оный льда. По сим причинам, с прискорбием нашелся я вынужденным составить совет из Гг. вахтенных Офицеров, от коих требовал письменного, по сему предмету, мнения — и с сожалением в показаниях их нашел ту истину, которую желал бы от себя сокрыть! Но все решено: 9 числа положил спуститься, если найду хотя малую ущелину к своему освобождению. — Здесь в первый раз твердость, непоколебимая в опасностях, должна была уступить неудачности покушения.
Стараясь найти выход между густым льдом, имели мы разные курсы и находились в полдень в 73°26′ N широты и 48°51′ долготы; термометр в сии сутки от 1/2° теплоты понижался до 2 1/2 ° морозу.
Неудачное мое пребывание у берегов Новой Земли, не позволившее даже и ступить на оную, к сожалению не может удовлетворить желанию познать качества сей земли, её растений и ископаемых тел, как на поверхности. находящихся, так и в недрах её заключенных. Здесь могу поместить одни только заключения по видимым мною берегам.
По наружности своей берег Новой Земли от Вайгатского пролива до мыса Бритвина совсем не утесист и даже местами низмен, а от Бритвина далее к северу представляет картины гористой и утесистой Норвегии, от которых отличается белою одеждою, во все продолжение года его покрывающею.
Богатство сей страны, по мнению моему, состоит в населяющих оную и виденных нами во множестве белых медведях, оленях, диких утках и гусях, полезных своим пухом, ибо застреленные нами, по черноте мяса и рыбному запаху в пищу употребляемы не были; также плавающие в множестве киты и окружающая нас стадами смелые серки, при счастливом годе, могли бы доставить хороший и богатый промысел; но трудное и опасное достигаете берега и неверность возврата промышляющих судов отклоняют самое даже корыстолюбие купцов, что и видно из оставленного ныне вовсе на оный промысла, перенесенного в дальнейшие места Шпицбергена, куда плавая на ладьях, не могущих даже слабо спорить с стихиями, управляющими оными по своей воле, вывозят однако оттуда довольный выгоды, что ясно подтверждается умножением сей промышленности в Архангельск; а если бы присоединить еще к ней искусство китовой ловли, столь желаемой Петром I, для коей Англичане посылают ежегодно многие корабли, то несомненно приносила бы оная гораздо большие выгоды нежели и самые счастливый прежние поездки на Новую Землю. Трудность же, опасность в плаваниях и малая выгода наших промышленников на давно знаемой стране в сравнении с Шпицбергеном, почти вовсе неизвестным (они называют его Грумантом) ясно доказываются тем, что не сыскалось ни одного промышленника, который желал бы идти со мною за самую значительную цену при несравненно лучшем содержании, а все толпились на ладьи, отправляемый Архангелогородскими староверами на Грумант, где, за самую малую плату я содержание, в одной почти муке состоящее, выискивали себе места, полагая иметь обильную провизию в настрелянных там зверях. — Предполагаемая же богатства ископаемого царства по преданиям бывших там и по названиям, данным издревле некоторым местам, как то: губа Серебрянка, остров Серебряный, едва ли не столь же вероятны, как и уничтоженный заселения Новогородцев, в землю сию перешедших, как повествуется К. Молчановым в изданном им 1813 года Описании Архангельской Губернии. Причиною искоренения оных был, сказывают, страшный и смертоносный вид некоторых людей, именуемых Шаршитами, имеющих железные ноги и зубы и пр. В бытность мою в Архангельске старался я познакомиться с людьми, знающими страну сию. По невежеству своему и в ослеплении старинными сказками, они утверждали истинное существование предполагаемых богатств, но образцы оных, вывезенные оттуда, суть не что иное, как каменный уголь тяжелее Голландского, употребляемый иногда промышленниками для топления за недостатком дров, и другой род того же угля, гораздо легче первого с лоснящеюся наружностью, который употребляется промышленниками в желудочных болезнях.
