Виктор Ерофеев - Очарованный остров. Новые сказки об Италии
Начинало темнеть. Южные зимние сумерки обещали резко сгуститься. Неосмотренным оставался другой грот-храм, находившийся неподалеку где-то внизу. К нему уводила узкая каменная лестница с высокими ступенями, иногда становившаяся дорожкой, извивисто уходящей все ниже и ниже.
Грот Матерманиа, как раз хорошо сохранивший в себе следы культового сооружения, прячется в уступах скал. В античности в нем размещался храм Великой матери богов — Кибелы. Широкие ступени вели к окровавленному жертвеннику. Мрачноватое место, особенно если оказаться тут одному после захода солнца. Сразу вспомнились экстатические галлиямбы катулловского Аттиса.
А сто лет назад именно здесь проходили занятия рабочей школы, основанной Горьким, писавшим на Капри житийный роман о другой великой Матери. Ничего случайного в мире не бывает! Александр Блок в 1918 году остро ощутил какую-то связь между поэмой Катулла и восстанием Катилины. Между доведенной до отчаяния Ниловной Горького и слетевшей с колес Россией связь прямая.
Так что и в этом раю в начале прошлого века кишели змеи революции, которых во множестве приманивал сюда их велеречивый заклинатель. Где-то в Саду Августа даже стоит, говорят, скромный памятник вождю мирового пролетариата. Оказавшись на другой день неподалеку от него, над виа Крупп, напоминающей — при взгляде сверху, с наскальной площадки прямо над ней, — огромного пестрого змея, который, виясь, сползает к воде, я не стал его искать. Любоваться им как-то не захотелось. Зато все виллы, на которых жил Горький, я повидал. А мимо гостиницы «Квизизана» неизбежно проходил каждый день.
На Капри нет прямых и ровных улиц, движение — то вверх, то вниз. «Путь вверх и вниз — один и тот же», — утверждал эфесский мудрец. Ох, не бывал он на Капри, сразу видно! Возможно, один и тот же, но могу заверить, совсем не одно и то же. Подниматься, а потом спускаться лучше, чем наоборот.
Не думаю, что императоры попадали в свои дворцы через нижние порты, а потом тащились по тряским дорогам через весь остров. Одна Финикийская лестница чего стоит! Такой утомительный перенос занимал бы как минимум полдня, а то и больше, а после тряски в носилках императорам надо было бы отдыхать еще полдня.
Подъемные машины, описанные еще Витрувием в десятой книге «Об архитектуре», за несколько десятилетий до постройки дворцов Августа и Тиберия на Капри, в слегка усовершенствованном виде вполне могли быть приспособлены для создания простого лифта, на котором торжественный подъем императора с моря занимал бы не более пяти минут. Вот, возможно, каковым было истинное предназначение пресловутого Сальто ди Тиберио (Прыжка Тиберия), а вовсе не для бессмысленного сбрасывания неугодных. Не случайно внизу, прямо под Тибериевым дворцом, постоянно дежурил флот. Зачем ему иначе было там находиться, под этой неприступной отвесной скалой?
V
Путь к вилле Йовис (на латыни «Йовис» — Юпитер в родительном падеже) занял у меня полтора часа, хотя можно было дойти и быстрее, но уж очень интересными оказались попутные дома и особняки, о которых стоит сказать отдельно.
Виллы, особенно старинные, XVII–XVIII веков, обычно находящиеся в глубине густых древесных и кустарниковых зарослей, впечатляют своими наружными порталами, выходящими на улочки. Каменный вход в одну из них со старинным истертым порогом увенчивался целым колоколом, слева от врат был выпуклый герб с короной наверху, с цифрой 4 и символическим сердцем посередине, а справа — высеченный девиз великого алхимика Парацельса:
ALTERIUS NON SIT QUI SUUS ESSE POTEST,
взятый им из басни средневекового латинского поэта Угобарда Сульмонского. Это изречение можно перевести примерно так: «Да не будет [зависимым от] другого [тот], кто может быть самостоятельным».
Над входом в один из особняков, правда, не здесь, а неподалеку от Чертозы, красовалась надпись:
CASA MIA PUO` SOSTITUIRE IL MONDO.
IL MONDO NON PUO` SOSTITUIRE CASA MIA
(«Мой дом может заменить [целый] мир.
[Целый] мир не может заменить мой дом»).
Едва ли не в каждом доме перед входом устроены божницы с Девой Марией и Младенцем у нее на руках: то маленькие, то большие, то простенькие, то замысловатые — все они украшены на разные лады и вкусы искусственными и живыми цветами, бусами и мишурой, бижутерией и зажженными свечками. Каждый хозяин украшает свой дом чем-нибудь оригинальным. На виа Пиццолунго я видел небольшой дом с внушительными майоликовыми часами, почти такими же, какие находятся на главной городской башне на Пьяцетте. Над одним из домов развевался желтый флаг с перекрещенными ложкой и вилкой фиолетового цвета.
В Анакапри, например, мне встретился один дом с причудливым названием «La siesta di Leandro» («Полуденный отдых Леандра»), широченные ворота которого украшены всевозможными плодами: продолговатыми и грушевидными тыквами изрядной длины, сухими гранатами, снизками красных перчиков и гроздьями помидоров-вишенок.
Все дома и особняки на острове, помимо привычной всем уличной нумерации, имеют свои названия, как то: вилла Ева, каза Монализа, казина ди Амелия, каза дель Соле (Дом Солнца), Иль Пассеро (Воробей), Ля Карруба (Рожковое дерево с характерными длинными изогнутыми стручками) или просто Казетта.
Отдельного слова заслуживает Каза Монета, находящаяся примерно на половине пути к вилле Йовис. Это одна из самых старых вилл на острове, построенная около 1700 года неаполитанской семьей Польверино на месте античных развалин, в которых была найдена римская монета, по которой ее и назвали. Она стоит в глубине огромного имения, заросшего травой в человеческий рост, древними деревьями, едва ли не ровесниками самого дома. Приют состоятельного отшельника, утомленного людьми и суетой, мне кажется, должен быть именно таким.
Одноименная виа Монета чем дальше шла, тем становилась уже и круче, пока не открылся прямой подъем к вилле Йовис мимо бывших императорских садов. Развалины двухтысячелетнего маяка еще вполне крепки и внушительны. Сама же вилла, для попадания на которую пришлось перелезть через невысокий забор, оказалась каким-то циклопическим сооружением со множеством залов, комнат, лестниц, переходов и галерей. Тень Тиберия, можно не сомневаться, по-прежнему там витает.
Возвращался я уже затемно — усталый и задумчивый. На перекрестке виа Тиберио и виа Матэрманиа зашел в кафе, каковых зимой в городке открыто немного, чтобы выпить кофе и пропустить рюмку-другую душистой граппы. За соседним столиком расположилась компания говорливых местных жителей. Мне хотелось подслушать, о чем они так оживленно беседуют, но увы! Те обрывочные фразы, смысл которых приблизительно был мне понятен, никак не складывались в целое.
