Генри Мортон - Ирландия. Прогулки по священному острову
Оформив покупку дома № 76, я отправился к Майклу Коллинзу.
«Майкл, — сказал я, — они нашли дом № 6, так что, вполне возможно, выследят и дом № 76. Может, подумаем, куда спрятать ваши бумаги?»
Он одобрил мое предложение, и я устроил тайник во встроенном шкафу одной из комнат. Нетрудно было отделить часть шкафа. Чтобы попасть в тайник, следовало нажать на секретную пружинку. Снаружи ничто не вызывало подозрений: все было окрашено и оклеено, как положено.
Я предусмотрел для Майкла и способ бегства через слуховое окно: поставил наготове легкую стремянку, которую он легко мог вытащить. В двух или трех домах от здания была гостиница, и мы договорились с владельцами. Они разрешили использовать их слуховое окно в случае налета на дом № 76. Эти джентльмены держались иного образа мыслей, да и религиозные принципы не позволяли им принимать участие в действиях, связанных с насилием, однако люди они были великодушные, а потому принимали сторону угнетенных. Они оказали нам дружескую поддержку и в этом, и во многих других случаях. Мы также предупредили служащих гостиницы, чтобы те не закрывали слуховое окно.
И эти предосторожности оказались весьма кстати, потому что вскоре дом № 76 попал в руки врагов. Майкл воспользовался слуховым окном и упал в гостиницу, едва не переломав себе ребра о перила лестницы. Дело в том, что окно оказалось над лестничным колодцем, и Майкл раскачивался взад и вперед, прежде чем спрыгнуть вниз. На дно колодца он не упал, приземлился на перила. Вышел из гостиницы вместе с другими постояльцами, смешался с толпой. С улицы он видел, как полиция ворвалась в здание.
Дом автора книги на Брендан-роуд должен остаться в истории: ведь там хранился государственный заем в сумме 25 071 фунтов в золоте. Его прятали с июля 1920 по сентябрь 1922 года.
Деньги требовались для новой администрации, — пишет мистер О’Коннор, — и для исполнения плана реконструкции. Будучи министром финансов, Майкл Коллинз объявил государственный заем на 1919–1920 годы. Он рассчитывал на 250 000 фунтов, но подписались на 400 000 фунтов, и 25 000 фунтов были обращены в золото.
«Переведите их в золото, Батт», — сказал он, когда я принес ему деньги.
Я подчинился. Обращался к владельцам магазинов и бизнесменам, которые, как я знал, обращали в золото каждый соверен и даже полсоверена, что попадали им в руки. Постепенно я перевел в золото всю сумму.
Когда в июле 1920 года заем закрыли, мне передали золото с тем, чтобы я спрятал его в тайник. Заем, разумеется, был объявлен незаконным, и всех, кто признался, что подписался на него, посадили в тюрьму. Если бы деньги были обнаружены, их бы конфисковали.
Доктор Фогарти, епископ Киллало, прекрасный, патриотично настроенный ирландец и один из преданных друзей, был в числе многих наших доверителей. Думаю, что и лорд Монтигл — тоже. Главный фонд в банкнотах записан был на их имена, а золото упаковано в четыре ящика. Каждый ящик весил около двух английских центнеров. Все это передали мне на хранение.
Я работал всю ночь один — прятал ящики под бетонным полом моего дома на Брендан-роуд. Ползая взад и вперед, извиваясь, как червяк, я толкал перед собой ящик в двухфутовое пространство между бетонным полом дома и деревянным полом комнаты, в которой работал.
Мне не хватало воздуха, я обливался потом, а потому в самом начале работы разделся почти догола. Работу я закончил через семь часов. Маленькое пространство не позволяло поднять руку. В ней я держал молоток, пробиваясь с его помощью сквозь бетонное основание. Но я терпел и, выбив необходимые углубления, захоронил ящики. Затем снова хорошенько залил все цементом. Работу я проделал очень тщательно и аккуратно, а потому был вознагражден: мой дом проверяли много раз, и пол ни разу не вызвал подозрений. О тайнике, кроме меня, знала лишь жена. Майкл не спрашивал меня, куда я спрятал золото. Он знал лишь, что оно в надежном месте, и этого ему было достаточно.
Золото так и оставалось нетронутым до сентября 1922 года, когда, вскоре после смерти Майкла, меня пригласил главный бухгалтер парламента Джордж Макграф. Он попросил передать ящики с золотом в банк Ирландии.
Сделано это было в присутствии главного бухгалтера. Четырнадцать банковских служащих пересчитали деньги после того, как в три часа дня банк закрылся для публики. Внутри каждого ящика имелась табличка, на которой было записано количество содержавшихся в нем денег. Цифра была указана точно, вплоть до половины соверена.
Золотых монет там было на 24 957 фунтов, в некоторых ящиках имелись золотые слитки и иностранные монеты в сумме 114 фунтов. Квитанция, выданная банком главному бухгалтеру, была выписана на 25 071 фунт.
Произошло это вскоре после гибели Майкла, и все мы испытывали отчаяние от этой потери. Когда я в тот день в банке смотрел на таблички, к которым он прикасался, мне казалось, что я вернулся в первый день траура. Я представил в своем воображении, как три года назад в потайном месте он с гордостью пересчитывал собранное золото. Оно должно было поддержать нас в борьбе, на которую он возлагал такие надежды.
Ни один англичанин, читающий о борьбе горстки молодых ирландских революционеров против организованной армии — омраченной с обеих сторон жестокостью и убийствами — не может не чувствовать, что в противоположных обстоятельствах подобный образ действий он посчитал бы почетным долгом Англии.
10Единственное гэльское слово, которое, кажется, известно всем в Ирландии, — Slainte, что означает «хорошее начало». Люди произносят его, когда поднимают бокалы.
Закончится ли успехом попытка молодых людей, строящих ирландское государство, возродить гэльский язык? Этого ни один иностранец не знает. Названия всех дублинских улиц написаны по-гэльски шрифтом, введенным в Ирландии королевой Елизаветой. Правительственные объявления напечатаны на английском и гэльском языках. Известный гэльский ученый сказал мне, что нововведение призвано внедрить «государственный гэльский язык», однако человеку, желающему его изучить, кажется, что они написаны кондуктором омнибуса из Бетнал-Грин.
Тем не менее возрождение гэльского языка является первоначальной задачей ирландской революции. Оппоненты утверждают, что современное государство не добьется повсеместного употребления гэльского. Защитники фанатично возражают, поскольку считают, что это одно из средств поднятия национального духа. Есть и люди, которые восхищаются гэльским как литературным языком. Они хотели бы, чтобы его изучали в школе наряду с латынью и греческим языком.
Профессор Р. А. Макалистер в «Археологии Ирландии» приводит по этому поводу интересный комментарий:
