Жюль Верн - Великолепная Ориноко
— Что вы хотите, полковник, — ответил сержант Марсьяль, — я принял все возможные меры предосторожности... Это был бретонский юноша Жан, отправившийся вместе со своим дядей в эту дикую страну. Но так случилось, что Жак Эллок и ваша дочь встретились в пути. Я все сделал, чтобы не допустить... и не смог... видно, дьявол попутал!
— Нет... Бог, мой дорогой Марсьяль! — возразил отец Эсперанте.
Однако время шло, а Жак Эллок все еще не решался заговорить.
Почему? Он ведь не сомневался ни в своих чувствах, ни в тех чувствах, которые он внушал Жанне де Кермор. Но из деликатности он все время откладывал свое признание... Он опасался, что оно может быть истолковано как требование вознаграждения за оказанные услуги.
Жермену Патерну надоела нерешительность друга, и в один прекрасный день он спросил:
— Когда мы едем?
— Когда хочешь, Жермен.
— Прекрасно! Только когда я этого захочу, ты этого не захочешь.
— Почему?
— Потому что мадемуазель де Кермор выйдет замуж.
— Замуж?
— Да, потому что я собираюсь просить ее руки...
— Ты собираешься?! — воскликнул Жак.
— Не для себя, конечно... а для тебя!
И он выполнил свое обещание, не обращая внимания на совершенно нелепые, по его мнению, протесты Жака.
Жак Эллок и Жанна де Кермор предстали перед миссионером в присутствии Жермена Патерна и сержанта Марсьяля.
— Жак, — сказала девушка дрожащим от волнения голосом, — я согласна стать вашей женой, и всей моей жизни не хватит, чтобы доказать вам мою признательность.
— Жанна... моя дорогая Жанна, — ответил Жак Эллок, — как я вас люблю!
— И не говори ничего больше, — прервал его Жермен Патерн, — все равно лучше не скажешь.
Полковник де Кермор взял молодых людей за руки и привлек их к своему сердцу.
Свадьбу было решено отпраздновать через две недели в Санта Хуане. Отец Эсперанте сначала скрепит их брак в качестве главы гражданской администрации миссии, а затем обвенчает их в церкви и даст им свое отцовское благословение. Жак Эллок, семью которого полковник де Кермор знал раньше, был человеком свободным, и ему не надо было ни у кого спрашивать разрешения на брак. Состояние Жака и доверенное сержанту Марсьялю состояние Жанны обеспечат им безбедное существование. Через несколько недель после свадьбы они отправятся в Гаванну повидаться с семейством Эредиа, потом во Францию, в Бретань, чтобы привести в порядок дела, а затем вернутся в Санта-Хуану, где их будут дожидаться полковник де Кермор и старый солдат.
Двадцать пятого ноября в присутствии нарядно одетых жителей деревни, Жермена Патерна и сержанта Марсьяля, выступавших в качестве свидетелей молодых супругов, союз Жанны де Кермор и Жака Эллока был скреплен гражданским и церковным браком.
Эта трогательная церемония произвела большое впечатление на славных гуахибо.
Прошел месяц, и Жермен Патерн стал подумывать, что пора бы уже и отчитаться перед министром народного образования о порученной ему и его другу работе. Он поделился своими соображениями с Жаком.
— Уже? — воскликнул тот. Он был слишком счастлив, чтобы считать дни.
— Да... уже! — ответил Жермен Патерн. — Его превосходительство, должно быть, думает, что нас разорвали на части венесуэльские ягуары или что мы окончили свою научную карьеру в желудках карибов.
С согласия отца Эсперанте отъезд был назначен на двадцать второго декабря.
Сердце сжималось у полковника при мысли о разлуке с дочерью, хотя она и должна была вернуться назад через несколько месяцев. Путешествие, правда, будет проходить в гораздо более благоприятных условиях, и госпоже Жак Эллок не угрожают опасности, которым подвергалась Жанна де Кермор. Спускаясь вниз по течению, они быстро доберутся до Сьюдад-Боливара. Вряд ли, конечно, они снова увидят господина Мигеля и его коллег, так как те, по всей вероятности, уже покинули Сан-Фернандо.
Через пять недель пироги будут в Кайкаре, а там они пересядут на пароход, курсирующий в нижнем течении Ориноко. Ну а что касается возвращения в Санта-Хуану, то можно не сомневаться — будет сделано все возможное, чтобы оно было быстрым и безопасным.
— Ведь теперь, полковник, — сказал сержант Марсьяль, — у вашей дочери хороший муж, и он защитит ее гораздо лучше, чем старый служака... этот старый дурак, который не сумел ее ни спасти из вод Ориноко, ни уберечь от любви этого славного Жака Эллока.
Глава XIV
ДО СВИДАНИЯ!
Утром 2 декабря «Гальинета» и «Мориче» были готовы к отплытию. Но, к сожалению, уровень воды в этой части Ориноко был еще недостаточно высок, и пироги пришлось пять километров тащить волоком до того места, откуда можно было продолжать плавание, не рискуя сесть на мель.
Отец Эсперанте решил проводить своих детей до лагеря. К нему присоединился окончательно поправившийся сержант Марсьяль и юный индеец, ставший приемным сыном миссии Санта-Хуана. В сопровождении эскорта из пятидесяти гуахибо все благополучно добрались до устья Рио-Торрида.
Наступил час отъезда. Жак Эллок и его супруга поднялись на борт «Гальинеты», которой по-прежнему командовал Вальдес. Парчаль правил «Мориче», под навесом которой разместились драгоценные коллекции Жермена Патерна и его не менее драгоценная особа.
Лодки по большей части будут идти рядом, а потому Жермен не будет страдать от одиночества и сможет сколько душе угодно беседовать с молодыми супругами. Обедать они, конечно же, станут вместе на борту «Гальинеты», за исключением тех случаев, когда Жак и Жанна Эллок согласятся отобедать на борту «Мориче».
Погода стояла прекрасная. Дул свежий ветер, а легкие облака смягчали жар солнечных лучей.
Полковник де Кермор и сержант Марсьяль спустились на берег, чтобы в последний раз обнять своих дорогих детей. Никто даже не пытался скрыть волнение. Жанна тихо плакала в объятиях своего отца.
— Не плачь, дорогая, я скоро привезу тебя обратно! — сказал Жак. — Через несколько месяцев мы вдвоем вернемся в Санта-Хуану.
— Не вдвоем, а втроем, — добавил Жермен Патерн, — так как я забыл собрать кое-какие растения, которые встречаются только на территории миссии... и я докажу министру народного образования...
— Прощай, мой милый Марсьяль, — сказала молодая женщина, обнимая старого солдата.
— Счастливого пути, Жанна... и вспоминай иногда своего дядюшку, который тебя никогда не забудет.
Гомо тоже получил свою долю поцелуев и объятий.
— Прощайте... отец мой... — сказал Жак Эллок, протянув руку миссионеру, — и до свидания, до свидания!
