Андрей Васильченко - Загадочная экспедиция
Заутер: Я могу однозначно утверждать лишь то, что они были размещены на хранение в бункере «Ганзы-Люфтбильд» в Темпельхофе. Позже вход в бункер был замурован, в надежде, что никто не узнает о хранящихся там материалах. Тем не менее русские, которые заняли эти территории в конце войны, узнали о тайнике. Они вскрыли бункер, который был поврежден во время воздушных налетов. Поскольку они смогли обнаружить фотокамеры, то можно предположить, что бункер выгорел не полностью. Однако русские утверждали, что все фотоснимки сгорели. Тем не менее после войны в Берлине появились фотоснимки, которые были явно отпечатаны с наших фотопластин. Более того, вдова капитана Ричера многие годы спустя передала Институту прикладной геодезии во Франкфурте около 600 фотографий.
Лично я очень сомневаюсь в том, что все снимки и пластины сгорели в Берлине. Они были слишком хорошо упакованы. Допускаю, что некоторые из снимков в качестве трофеев с собой забрали русские, так как они всегда проявляли повышенный интерес к антарктической экспедиции 1938–1939 годов. Они всегда вспоминали о ней с большим почтением, даже на заседании по вопросу Антарктиды, которое проходило в Новой Зеландии. Согласитесь, что они могли забрать с собой фотографии.
Шён: Вы допускаете возможным, что где-то до сих пор существуют антарктические снимки, которые рассматривались в качестве «трофея»? Неужели русские имели интерес к этим материалам?
Заутер: Сразу после войны русские построили исследовательскую станцию в Антарктиде как раз в районе Новой Швабии. Почему именно там? Они были первыми, кто оказался на этом месте, кто продвинул свою станцию до оазиса Ширмахера. Она была очень важна для них. Может быть, русские обладали аэрофотографиями Новой Швабии и другими ценными материалами? Русские убедили ГДР строить исследовательскую станцию вблизи своей, обе страны очень тесно сотрудничали.
Обработка фотографий в фирме «Ганза-Люфтбильд»Шён: Могли ли сыграть роль некие военно-стратегические планы?
Заутер: С уверенностью могу сказать — нет. Там не имеется ни травы, ни деревьев, ни кустов. В этом краю тюленей и пингвинов вообще ничего нет. Одно снабжение исследовательских станций является непростой задачей. Ведущие нации мира после окончания войны построили в Антарктиде собственные станции, которые заняты круглогодичными исследованиями. Самые большие станции принадлежат русским и американцам. Однако там представлены также интересы Китая, Японии, Индии, нескольких африканских государств и, конечно же, стран Южной Америки. Одни станции работают только антарктическим летом, другие — круглый год. Однако создание военных баз запрещено.
Шён: Считаете ли вы возможным, что незадолго до начала войны и в годы войны в Новую Швабию были доставлены строительные материалы, которые предназначались для строительства бункера во льду или подземных доков для подводных лодок?
Заутер: Все слухи и спекуляции на эту тему появились уже после окончания войны. Все они являются редкостным вздором. Корабли не могли бы пристать к берегу из-за пояса пакового льда, который окружает Новую Швабию. Прорваться к берегу можно только при помощи ледоколов или специальных бронированных кораблей. Каждая станция, в которой зимуют люди, должна на год вперед снабжаться продуктами. При этом есть возможность обеспечить ими лишь нескольких человек. Слухи о строительстве бункера для Гитлера в Новой Швабии являются полнейшей ерундой, как и утверждение о строительстве доков для подводных лодок. Тот, кто рожает такие сплетни, не имеет ни малейшего понятия, как выглядит Антарктика. Она — самый безумный континент. Там по полгода бушуют шторма и несколько дней напролет может дуть ветер со скоростью 200 километров час.
Шён: Открытый во время Немецкой Антарктической экспедиции 1938–1939 годов оазис Ширмахера, который также иногда именуется озерным плато Ширмахера, является для многих стран предпочтительной зоной для создания станций. В чем кроется причина этого? Уместно ли вообще употребление слова «оазис», когда речь идет о небольшой территории с незамерзающими небольшими озерами?
Заутер: Действительно, слово «оазис» может дезориентировать некоторых людей, которые попытаются понять, что являет собой озерное плато Ширмахера. Обычно под оазисом подразумевается место в пустыне, где растут пальмы. В Антарктиде же нет никакой растительности. Оазис Ширмахера — это незамерзающая территория, в середине которой располагается озеро.
Шён: А где находится этот оазис, как добраться до него?
Заутер: Оазис Ширмахера лежит в низменной области с несколькими небольшими горами, склоны которых нагреваются. Эта область простирается до гряды гор, вершины которых имеют высоту приблизительно 3 тысячи метров. Оазис находится приблизительно в часе лёта от края шельфовых льдов, во время антарктического лета, которое приходится на январь, он не замерзает. Только эта территория может использоваться для строительства и возведения исследовательских станций.
Шён: Какие страны сегодня имеют исследовательские станции в районе оазиса Ширмахера, который был открыт во время Немецкой Антарктической экспедиции 1938–1939 годов командиром летного экипажа «Люфтганзы» и является частью Новой Швабии, исследованной немецкой экспедицией?
Заутер: Самую большую станцию, «Новолазаревскую», здесь в первые послевоенные годы построил Советский Союз. Она постоянно росла и развивалась. Позже часть ее была передана ГДР, которая со временем построила собственную станцию. Между этими двумя станциями происходило теснейшее сотрудничество. Кроме этого станции в районе оазиса Ширмахера имеют Южная Африка, Китайская Народная Республика, Япония и Индия. Во время моей последней поездки в Антарктику, которая состоялась в 1989 году, Франц Лацци рассказал мне, что индийская станция состоит из обычных палаток. Антарктическим летом в них сидят около 200 индийцев, играют в карты, после чего в конце лета покидают Антарктиду.
Шён: Как вы объясняете, что немцы, которые в 70-е годы с большими издержками вновь активизировали исследование Антарктики, начали это не с Новой Швабии? Почему немецкая станция «Ноймайер» возникла не в Новой Швабии?
