Кэтрин Бу - В тени вечной красоты. Жизнь, смерть и любовь в трущобах Мумбая
Манджу с беспокойством смотрела, как мать целыми днями лежит, свернувшись калачиком. Но о причинах ее тоски она не спрашивала – и так догадывалась. Вначале девушка качала головой:
– Мама, мне не нравится, когда ты такая тихая.
На следующий день, протягивая Айше чашку горячего чая, Манджу заметила:
– Я тоже устала от этих экзаменов.
И еще через день:
– Дай-ка, я красиво перепишу это стихотворение.
К тому времени чернила на листке расплылись от слез ее матери.
В тот же вечер Айша, высунув голову из-под пледа, обнаружила, что «ода несбывшимся надеждам» висит на гвоздике над кроватью – распечатанная и заламинированная.
Манджу думала, что мать страдает из-за неудачного тайного романа. Но сердце сорокалетней женщины было не настолько чувствительным: оно давно приобрело житейский опыт и очерствело. Айша страдала не от душевной боли, а от черных мыслей: она то мучительно раздумывала о причинах крушения ее предприятий, то начинала копаться в мелочах: почему этот полицейский не перезванивает? Почему ее не пригласила к себе Рина, коллега из Шив сены, которая проводила недавно особую пуджу[105]. Раньше Айша только порадовалась бы тому, что не надо идти к Рине, зануде с коровьей физиономией. Но сейчас ей казалось, что все отвернулись от нее и игнорируют ее даже по мелочам. И все это вместе неопровержимо свидетельствовало о том, что она потерпела житейское фиаско. Что-то важное внутри ее сломалось.
Айша всегда считала амбициозность и целеустремленность своими главными достоинствами, которых не унаследовали ее дети. Может, еще и оттого, что в сыновьях и дочери этих качеств не было, она была склонна переоценивать их в себе. Но со временем стремление побеждать любой ценой превратилось в постоянный самообман. Вместо того чтобы признать, что ей что-то не удалось, она предпочитала именовать любой полученный результат победой и для этого специально придумывала новые критерии успеха. Всякий раз, когда кто-то рядом терпел неудачу, ей казалось, что она продвинулась на шаг ближе к своей цели. Безусловно, дела у нее шли лучше, чем у Хусейнов, и в каком-то смысле ей повезло больше, чем господину Камблу. И все же жизнь ее мало изменилась: она по-прежнему жила с мужем-алкоголиком в тесной лачуге рядом с прудом, куда сливали отбросы. Это ее сильно угнетало. Кстати, все дети Айши были так же самолюбивы, как она: некоторое тщеславие им как раз удалось перенять от матери. Так или иначе, но ей не удалось подняться на новый социальный уровень, перебраться из трущоб в благополучный район города и сменить окружение. А в Аннавади тем временем соседи начали тихо ненавидеть ее. Отношение к ней изменилось, когда она попробовала нажиться на их страхе, ведь все в глубине души понимали, к 2010 или 2011 году квартал все-таки обязательно снесут.
Сначала соседи уважительно держали дистанцию, но после того случая стали проявлять к старосте почти открытую неприязнь.
В предвыборную пору все политики понимали, что голоса тысяч обитателей трущоб им не помешают, поэтому многие из них продолжали уверять жителей Аннавади и окрестных беднейших кварталов, что не допустят уничтожения их домов властями аэропорта. А тем временем полным ходом шла подготовка к воплощению в жизнь плана по «зачистке» территории. Часть освободившейся земли должна отойти аэропорту, а остальное будет свободно обращаться на рынке недвижимости. На месте более чем тридцати трущобных районов застройщики возведут новые гостиницы, торговые центры, офисные комплексы, и, возможно, даже устроят здесь парк развлечений.
Параллельно была запущена правительственная программа по улучшению жилищных условий обитателей трущоб. Согласно ей, частным девелоперам будет позволено строить на этой земле интересующие их объекты только в том случае, если они, помимо прочего, возведут здесь многоквартирные дома. В них смогут переехать те, кто докажет, что приобрели или построили свою хижину в период с 1995 до 2000 года (срок устанавливался в зависимости от того, в каком квартале жили люди) и все это время обитали в них. Естественно, программа имела коррупционный потенциал. Преступные синдикаты вели с правительством свои хитрые игры. Но даже если бы все делалось честно, из-за несовершенства законодательства и прочих процедурных нюансов у населяющих трущобы людей практически не было шансов получить новые квартиры. Две трети обитателей этих мест переехали в Мумбаи не так давно, а потому срок их пребывания в городе не соответствовал условиям предоставления муниципального жилья. К тому же многие старые дома были снесены во время предыдущих «бульдозерных рейдов». Тогда спецтехника сровняла с землей 122 000 хижин. Их обитатели перебирались в другие бедные кварталы или строили из подручного материала новые лачуги вдоль границ города.
Муниципальные чиновники были не в состоянии бороться с трущобами в целом как с социальным явлением, поэтому для них было особенно важно уничтожить конкретные кварталы возле аэропорта. Вполне посильная задача, к тому же эта акция получит должный резонанс. Весь мир увидит, что индийские власти предпринимают шаги на пути к цели – избавить город от жалких и уродующих его лицо сооружений.
«Для чиновников трущобы не более чем символ экономической отсталости, – раздраженно думала Айша. – И вообще, если аэропорту не хватает места, почему бы им не снести гостиницы?» Но отели не создавали проблем для официальных лиц. Поэтому бассейны и лужайки останутся там, и где были.
Но что же делать ей, старосте одного из этих «отсталых», мозолящих глаза поселений, мешающих всей нации двигаться по пути прогресса? Что она может? Сколотить оппозицию, призвав в ее ряды всех соседей? Бесплодная затея. Уж лучше блюсти свои частные интересы и попробовать на всем этом заработать.
Новые выгоды открывали спекуляции с участками земли, на которых располагался квартал Аннавади. На этом месте когда-нибудь вырастут высотные дома, и в них некоторым трущобным жителям выделят маленькие квартиры (по 25 квадратных метров каждая) с водопроводом и канализацией. В городе, где недорогого жилья катастрофически не хватало, подобная квартира была солидным капиталом. Поэтому многие состоятельные горожане начали скупать за бесценок местные развалюхи. Одновременно с этим они обзаводились поддельными документами, подтверждающими, что именно они, а не кто-либо другой, много лет прожили в Аннавади.
Большинство из таких покупателей собирались использовать социальное жилье, которое они получат в будущем, для сдачи в аренду или просто для перепродажи по более высокой цене. Так, некий бизнесмен, который приобрел склад у Хусейнов, говорил: