Тигр снегов. Неприкосновенная Канченджанга - Тенцинг Норгей
У нас в палатке было не повернуться. Бенд и я внесли свои кислородные приборы: нам предстояло спать с кислородом. Между нами валетом лежал Джексон. И, кроме того, рядом со мной стояла наша радиостанция. В семь часов Клегг сообщил с базы прогноз погоды:
«Ветер западный, юго-западный, скорость 40 узлов. Температура воздуха на высоте 6000–7500 метров 15–18 градусов мороза».
Обычно у нас дул северо-западный ветер, а температура держалась ниже 20 градусов. Перемена не сулила ничего хорошего. К ночи разыгрался буран, и утром видимость не превышала несколько метров.
Джексон лежал свернувшись в комочек в наших ногах. Он промучался всю ночь, даже аспирин не спас его, только под утро стало немного легче.
В десять утра Джексон, Маккиннон и Пеми Дордже стали не спеша готовиться к спуску. В 10.30 я вылез из палатки посмотреть, что творится. По-прежнему дул ветер и шел снег; стоило мне сойти с натоптанного места, как я проваливался по колено. Пусть уж лучше подождут еще! Позже я вышел снова вместе с Таши проверить тропу. Мы связались и прошли немного вниз по направлению к первой из укрепленных на склоне веревок. Старый снег был покрыт слоем нового толщиной в несколько десятков сантиметров, который начинал скользить от малейшего толчка.
Несколько шагов, и мы уже не видим ни лагеря, ни флажка, обозначающего начало маршрута. При сильных порывах ветра вообще ничего не было видно, и приходилось нагибаться, ожидая затишья. Вернулись в лагерь, Таши попытался отрыть наше жилье. Сугробы с наветренной стороны совершенно скрыли палатки. Крыша и стена провисали под тяжестью снега, оттесняя людей к противоположной стене. Изнутри бесполезно было пытаться что-либо сделать, снег только плотнее оседал от толчков. Как ни старался Таши, ветер сводил его усилия на нет.
Мы грели в палатках чай, лимонад, ели без особой охоты галеты, сардины. На таких высотах никак не напьешься. Примусы гудели целый день без перерыва, чтобы обеспечить наш отряд водой.
Снова ночь… На этот раз мы не включали кислород и лежали почти все время без сна. Дыхание оседало на стенках палатки инеем, который сыпался на нас, когда ветер принимался особенно яростно трепать брезент. Утром дуло уже с северо-запада; вершины заволокло серыми тучами, ниже которых мы разглядели в просветы на юге и востоке освещенные солнцем кучевые облака. Я записал в дневнике:
«В палатках, наполовину занесенных снегом, — настоящий ералаш. Кислородные баллоны, мокрые насквозь спальные мешки, снег, узлы сырой одежды, ночью — беспокойно качающийся фонарь…»
Утром, в 10.30, Джексон, Маккиннон и Пеми Дордже выступили вниз, сопровождаемые Бендом и Брауном до подножия ближайших к лагерю IV больших сераков. Буран на время утих, но вскоре опять сгустились тучи. Я забрался в свой спальный мешок; потребовался целый час, чтобы отогреться после нескольких минут, которые я провел снаружи, провожая отряд. Время от времени удавалось сквозь туман и облака разглядеть Кабру и Джанну. Ветер дергал палатку, гнал снежные вихри.
Ночью мы включили кислородные приборы и смогли уснуть. В 5.30 Таши разжег примус и вышел проверить соседние палатки. Он обнаружил, к своему удивлению, что небо прояснилось, и поспешил обрадовать нас. Был виден Эверест и все остальные горы, до самого Дарджилинга; лишь в долинах притаились отдельные облачка.
На то, чтобы подогреть первую кружку чаю, требуется не меньше часа. Что вы делаете в это время? Очень мало: торгуетесь с собой, чтобы заставить себя встать, записываете несколько строчек в дневник или весьма решительно принимаетесь налаживать кислородный аппарат — не вылезая из спального мешка…
Приготовили овсянку — одолеть свою порцию никто не смог.
Выйдя наружу, мы вместо палаток и аккуратно сложенных грузов увидели снежный бугор, над котором чуть выдавались наши брезентовые домики. Тут торчал на несколько сантиметров ледоруб с привязанными к нему кошками, там выглядывал из снега угол коробки с рационом или бидон с керосином; растяжки и кислородные баллоны скрылись совершенно.
Прежде всего нужно было отыскать снаряжение. Копали наугад, расходуя драгоценные силы, а слежавшийся снег как назло плохо поддавался ледорубу. Каждый удар позволял обследовать очень небольшое пространство — сантиметров пять в окружности и тридцать в глубину, да еще приходилось всякий раз отдыхать, восстанавливая дыхание и набираясь решимости для следующего удара. Один за другим появлялись из-под снега кислородные баллоны, кошки; наконец все было собрано. Сняли и уложили палатку, предназначенную для лагеря V.
Кажется, почти все готово… Кто-то стал разматывать веревку, я оглянулся: где остальные веревки?
Снова принимаемся копать. Постепенно зарождается сомнение: а может быть, больше вообще нет веревок? Следовало хранить их в палатках, следовало пересчитать все веревки, когда отряд Маккиннона уходил вниз. Теперь легко было сообразить это, но никто из нас не подозревал до сих пор, что буран может так изменить вид всего лагеря. И вообще предусмотрительность — весьма редкое качество на высоте 7000 метров. И способность учиться на горьком опыте тоже притупляется: как ни странно, два дня спустя мы повторили ту же ошибку!
Итак, в нашем распоряжении одна веревка. Сколько мы ни искали, больше не удалось найти, и, чтобы не терять времени на дальнейшие поиски, я послал Даву Тенцинга и Таши вниз — принести запасную веревку из манильской пеньки, оставленную нами ниже лагеря, там, где начинались веревочные перила. Пока двое выполняли мое поручение, Джо Браун и я вместе с Анг Тембой и Анг Норбу начали прокладывать тропу. Было 10.15 утра.
Анг Темба и Анг Норбу шли в середине связки; мы с Джо Брауном чередовались впереди. Преодолели «спину кита», затем еще ряд сераков и трещин и в 11.30 вступили на Большую террасу. Началось медленное продвижение по террасе, по колено в снегу. Джо Браун и я шли с кислородом, неся свои аппараты, надувные матрацы, спальные мешки и запасную одежду. У Анг Тембы была связка кольев с флагами. Через каждые 75 метров я брал флаг и втыкал в снег возле тропы; у каждого второго флага мы делали передышку, происходила смена ведущего. От старой тропы почти ничего не оставалось, лишь кое-где под рыхлым свежим снегом ощущался плотный слой. Мы старались держаться остатков тропы, определяя на глазок ее общее направление и проверяя ногой твердость опоры.
Буран прекратился, однако ветер дул весь день с северо-запада чуть ли не с прежней силой. Часто приходилось останавливаться и прятать в руках лицо, защищая его от колючих снежинок.
Мы двигались медленнее, чем отряд Маккиннона. Шерпам, поднимавшимся без кислорода, было нелегко. Чем дальше, тем чаще становились передышки и просьбы об отдыхе. Но в общем носильщики держались стойко, и передышки устраивались не столько ради них, сколько чтобы дать нам отдохнуть от прокладки тропы.
Ближе к верхней части террасы увидели торчащий из снега предмет — груз Чангджупа, коробка с шерпским рационом. Джо Браун уложил ее содержимое в свой рюкзак. Чуть дальше лежала вторая коробка, пустая, затем примус, его мы тоже подобрали.
Ho вот подъем стал заметно круче. Мы приближались к точке, от которой начинался 150-метровый откос, ведущий к лагерю V, снежный внизу, ледовый вверху. Обнаружили кислородный баллон и палатку. Снег был очень неравномерной структуры, с комьями разной формы и величины, где плотный, а где совсем рыхлый. Похоже на конус выноса недавней лавины… Ну, конечно! Лавина нового снега, накопившегося за время бурана под Серпом, унесла грузы отряда Маккиннона с незащищенного склона ниже лагеря V!
Крайняя усталость не позволяла нам осознать во всей полноте значение этого бедствия. Мы побрели к разбросанному снаряжению; я старался припомнить, что было оставлено на склоне, а что донесли до лагеря. Вдруг мы окажемся без палаток, без керосина, без кислорода?! Подобрал большой кислородный баллон и приторочил к своей ноше. Чуть выше лежала палатка. Склон поднимался здесь под углом 40 градусов, и мы с каждым шагом утопали в снегу, который скатывался вниз под нашим весом. В конце концов удалось добраться до палатки; Джо Браун взял ее. Еще одна палатка — забираю себе. Дальше нам попались еще кое-какие разрозненные предметы, в том числе кухонное полотенце.
