Карл Фалькенгорст - Африканский Кожаный чулок
— Нет, когда я пришел, его уже не было! Я полагал, что вы, господин, услали его куда-нибудь! — оправдывался Сузи.
Симба сжал кулаки: все та же ограниченность и беспечность; та же неосторожность и непредусмотрительность! Этот Инкази со своей простодушной беспечностью и этот Сузи со своим непростительным легкомыслием были типичнейшими представителями своей расы.
— Скорее разбуди всех людей и приведи ко мне Мабруки! — приказал Симба. — А ты, Инкази, — обратился он к юноше, — зови скорей сюда Мудиму. Нам надо сейчас же держать совет, что теперь следует делать!
Сузи забил тревогу. Негры повыбегали из своих хижин; там и сям показались женщины, которые, крича и бранясь, развели огни. Началась перекличка и беготня, но Мабруки нигде нельзя было найти: его, а также и Фераджи, след простыл.
Тем временем Симба вышел на край каменной террасы перед домом Мудимы, чтобы взглянуть оттуда на залив Лувулунгу, где расположился неприятельский флот. Но над озером Танганайка расстилался легкий белый туман, и среди прозрачного мрака ночи не было видно ни следа судов Солимана. Симба глядел вперед в совершенно пустое пространство и в мозгу его созревал постепенно план. Он мелькнул у него в голове еще по пути к тэмбе Мудимы, когда он вместе с Инкази возвращался из тихой бухты, но тогда он отверг его. Ведь это был не честный, открытый бой, не явная открытая война. Тут хитрость играла главную роль, а Симба презирал всякие уловки там, где возможно было обойтись без них. Теперь же этот план напрашивался как бы сам собою. И почему, в самом деле, не осуществить его? Кто были те, с кем ему приходилось вести борьбу? Гурьба разбойников, для которых все средства хороши, которые нимало не гнушались изменой и самым подлым предательством и сами прибегали ко всякого рода хитростям и уловкам! Разве эти люди не старались перехитрить его, обойти? Так хорошо же! Если они могли на то решиться, могли дерзнуть одурачить его, так пусть же на себя пеняют, если сами попадутся в ту самую ловушку, которую хотели подставить ему! И твердым шагом Симба направился к Мудиме, который шел к нему навстречу вместе с Инкази.
Не теряя ни одной минуты, все трое стали совещаться.
Симба вполголоса открыл Мудиме свой план, а тот утвердительно и одобрительно кивал головой, между тем как глаза Инкази разгорались живым огнем.
Затем Мудима удалился от них; собрав всех своих воинов, он расставил их в известном порядке по стенам крепости, назначил часовых и сторожевых ко всем входам и выходам тэмбе и приказал значительно усилить отряд сторожевых воинов, расположенных по обе стороны громадного оврага или ущелья, по которому пролегал путь к главным воротам крепости Мудимы. Затем и сам отправился туда, чтобы принять на себя командование над этим отрядом на случай если бы отважный Солиман решился напасть на его крепость с этой стороны.
Тогда должны были скатиться на головы нападающих те страшные каменные глыбы, которые были предусмотрительно нагромождены по обе стороны ущелья на самом краю обрыва, неся с собою смерть и гибель всему живому там, внизу.
Между тем Симба и Инкази вошли в хижину последнего и основательно исследовали тот толстый, громадный ствол дерева, перекинутый над отверстием узкого колодца ущелья, на котором был укреплен канат, служивший вместо лестницы. Они довольно долго возились над ним с ломами и крепкими дубинами и затем спустили в ущелье канат. Симба долго прислушивался, но там, на дне ущелья, царила мертвая тишина.
Между тем там, снаружи, к хижине Инкази подошел довольно многочисленный отряд негров под началом Сузи и неслышно оцепил ее со всех сторон.
Тем временем Инкази обмотал крепкой толстой веревкой тот ствол, что лежал над пропастью, и, пропустив концы этой веревки в небольшую щель в тонкой тростниковой перегородке, стоял теперь неподвижно на своем посту, держа обеими руками концы этой веревки.
В тэмбе было опять уже совершенно тихо и спокойно; людям строго было запрещено переговариваться и перешептываться между собой; женщинам приказано было оставаться в своих жилищах и не перебегать к соседкам. Ничего, кроме шума прибоя расходившейся Танганайки, не было слышно здесь, на этой недосягаемой высоте, куда этот шум доносился из ущелий Кабого.
В темной хижине Инкази Симба притаился, присев у самой дверки трапа потайного хода. Он немного приподнял эту дверку и жадным ухом ловил каждый малейший звук там, в глубине ущелья. Но все было тихо и беззвучно; ни один кузнечик не трещал там, а в самой горнице бегали крысы, несмотря на присутствие здесь человека; эти грызуны были настолько смелы, что, не стесняясь, перескакивали и перебегали по спине человека, прижавшегося, точно кот, к щели приподнятого трапа.
Однако тем, кто был снаружи, наскучило неподвижно стоять на своих местах, тем более, что они не были посвящены в подробности самого плана, и им казалось весьма странным, что их заставили так строго караулить хижину Инкази.
Начинало светать. Вдруг Симба услышал нечто похожее на шум приближающихся шагов. Он дальше сунул голову в щель дверцы и заглянул вниз, на дно ущелья, но ничего не мог разглядеть. Там царил полнейший мрак. И сколько он ни напрягал зрение, все его усилия оставались тщетными. Кровь прилила у него к голове, светящиеся точки и кроваво-красные пятна запрыгали перед глазами.
Он закрыл на минуту веки, поняв, что в данный момент зрение бессильно, что теперь он может рассчитывать только на свой привычный чуткий слух.
Затем снова стал прислушиваться и теперь услышал, что происходило там, на глубине двадцати футов, слышал даже каждое слово, которое произносилось там. Узкое ущелье доносило до него каждый звук, как настоящая звуковая труба, так что даже и самый шепот казался громким говором.
— Чш! — послышался звук, подобный шипению змеи.
— Чш! — отозвался кто-то. — Мы здесь! Канат висит! — Это был голос Фераджи.
— Смирно! Тихо взбирайся вверх! — прозвучала команда Османа.
Затем послышался мерный шум многочисленных тихих шагов, да еще раздававшийся время от времени звук скатывавшегося вниз камня.
— Все здесь? — послышался снова голос Османа.
— Мабруки нет! — отозвался один из ловцов невольников.
— Подлый трус! — презрительно выругался Фераджи.
— Теперь взбирайтесь все по очереди! — скомандовал Осман. — Фераджи подымается первый, я — за ним, а там и вы все, один за другим! А теперь тихо! Никто ни звука ни здесь, ни там, наверху!
Все стихло внизу. Прошло несколько жутких секунд. Канат качался из стороны в сторону. Очевидно, Фераджи колебался.
— Ах ты трус! — прошипел Осман. — Вот я покажу всем вам, что значит смелость. Я пойду первый, но вы последуете за мной все до одного, иначе я сам первый размозжу вам череп, клянусь Аллахом!
