Андрей Сидоренко - Заяабари (походный роман)
Я попытался разузнать у Федора об особенностях здешней природы, но так ничего и не добился. Он говорил много, но все как-то бестолку. Я приуныл и начал потихоньку терять интерес к говоруну, пока совершенно неожиданно не услышал рассказ об одном удивительном путешествии, масштабы которого поразили мое воображение.
В далекие застойные времена Федор с друзьями решил немного покататься на моторных лодках во время отпуска. По реке Киренге они дошли до Лены. Далее вертолетом вместе с лодками перебросились на Подкаменную Тунгуску, по которой сплавились в Енисей. Потом по заброшенному древнему каналу, соединяющему Енисей с Обью, попали на реку Кеть, затем — в Обь и спустились до Салехарда. Протяженность маршрута составила около 3500 километров. Вот это я понимаю, ничего себе!
Дальше — больше: на следующий год они взяли с собой жен и поехали в Салехард в надежде поплавать по Ледовитому Океану... Но погода подвела. Пропьянствовав неделю в Салехарде, они вернулись домой. Неудача с круизом, по-моему, ни в коей мере не умаляет высочайшего уровня отваги сибиряков.
Более всего меня поразили женщины, которые, не долго думая, готовы были отправиться за своими мужиками на край света. А ведь могли провести отпуск где-нибудь в Крыму на солнышке. Героические мужчины и отважные женщины! С такими не скучно.
Я распрощался с Федором и к вечеру достиг мыса Хибилен. На мысу зимовье, а рядом небольшое озерцо, которое даже обозначено на карте, но на самом деле это просто большая лужа — глубины в ней не более чем по колено. А я собрался было поблеснить щуку. Не повезло.
Был не поздний еще вечер, но я решил остановиться — впереди на достаточно большом расстоянии зимовий нет, и места здесь самые медвежьи. На берегу, где высадился, свежие следы размером со сковороду.
Я привык к тому, что вокруг бродят звери, и мне уже давно надоело их опасаться. Пошел бродить по берегу.
Во время дальних странствий постоянно приходится испытывать новые ощущения, каждый день хоть чуточку да что-то новенькое, а случается так, что сразу много. Вот и сейчас я начал переходить в новое качество: наступил период истощения организма.
Вообще-то я неаккуратно отношусь к описанию физических нагрузок. Перечитывая свои записки, не могу на основании их почувствовать тяжкие физические усилия, которые пришлось предпринять. Не хочу стараться на этот счет, потому что не придаю особого значения уставанию. Переутомление делает нас невосприимчивыми и, в конце концов, просто тупыми. Это не хорошо, но видимо неизбежно, если отправиться в путешествие, по масштабам сравнимое с моим.
Чувствую, что растрачиваю силы из своего резерва. Когда такое происходит, то надо всерьез подумать об отдыхе, иначе можно плохо кончить: либо сердце екнет, либо болячка какая-нибудь прицепится. Элементарная простуда с температурой в моих условиях может обернуться серьезными неприятностями.
Внутри меня потайной переключатель стал в положение "выживание". Сложные мысли перестали в голове возникать. Сознание работало на уровне бессловесных идей.
Я стоял на берегу и смотрел на Байкал, как вдруг почувствовал легкую дрожь по всему телу, будто через меня пропустили электрический ток небольшой силы. Голова загудела, сначала еле-еле, а потом все сильней и сильней, но через несколько минут звук неожиданно прекратился, образовав тишину. И в тот же миг небо заискрилось мелкими точечками, которые находились в непрерывном беспорядочном движении. Из серебряных они постепенно превратились в золотистые и начали падать вниз. Я закрыл глаза и через мгновение открыл — ничего не изменилось: с небес валил золотой дождь. Стало до того хорошо, что я позабыл обо всем на свете. Так продолжалось недолго, быть может, минут десять. Потом все постепенно прекратилось. Я глянул себе под ноги и увидел нож, самый настоящий охотничий нож. Видно, что лежит он здесь не один день, но был в полном порядке, даже с номером Ф5351.
На Байкал надвигался вечер. Тучи исчезли, небо постепенно перестало быть синим и перекрасилось сначала в серый цвет, а немного погодя — в фиолетовый, готовясь скоро почернеть и показать мне звезды. Я очень люблю этот маленький промежуток времени: ни ночь, ни вечер, а так себе. Почему-то это дивное состояние природы у людей никак не называется. Есть ночь и есть вечер, а между ними что? Не может же вечер в один миг сделаться ночью — так не бывает. Значит есть еще что-то. Вот вам и открытие.
Утром открыл глаза и не сразу сообразил, где я. Мне снился дивный сон про тропические острова, где тепло, много фруктов и красивых темпераментных женщин южно-азиатского происхождения. Мы ели бананы и крутили любовь без устали и перерывов: днем на пляже, вечером во время танцев под барабан, а ночью в тростниковой хижине. Работать не надо, пищу добывать не надо, от холода спасаться тоже не надо — красота. Я по-серьезному увлекся событиями сна, и вдруг бац — пробуждение. Я — в северной стране с холодным климатом и совсем один, взору моему открывается вид на необработанные бревна — это потолок в зимовье. Б-р-р-р...
Сварил молочную кашу, съел ее и в 10-00 уплыл на север. Прошел 20 км на веслах до мыса Мужинай и вдруг почувствовал, что сил моих больше нет, нисколечки. Все: приехали. Бросил весла и упал на дно лодки. До берега всего ничего — метров двести, но и это расстояние не преодолеть. Лежу, смотрю на небо и ничего не хочу. Через несколько минут, словно по щучьему велению, задул попутный ветер со скоростью 5 м/с. Ставлю парус. Прохожу Мужинайскую губу. Ветер усиливается до 10-12 м/с. Развиваю приличную скорость. На мысе со смешным названием Коврижка ветер начало крутить, и при перемене галса чуть было не налетел на камни. Стоило только немного расслабиться — и сразу чуть не произошла катастрофа. В моем обессиленном состоянии это вовсе ни к чему.
Иду на веслах, прохожу мыс Боолсодей. Вижу зимовье и решаю остановиться.
В зимовье в глухом одиночестве живет лесник Паша. Когда я подошел, он был занят ловлей рыбы на удочку.
"Неустроенная, должно быть, у него жизнь, раз нет сетки", — подумал я.
Позже выяснилось, что он подвергся нападению рыбинспекции и остался без орудия лова. Благо рыбы здесь изобилие и на пропитание запросто можно наловить удочкой.
Кроме удочки, у Паши, похоже, не было никакого хозяйства и даже ружья. А между тем к нему каждый вечер наведывается медведь, и сегодня тоже должен прийти.
Только мы развели костерок и собрались сварить уху из щуки, как вдруг Паша встрепенулся и начал внимательно прислушиваться. Я ничего не слышал, а Паша — слышал.
— Лодка, — сказал Паша.
— Нет никакой лодки, — напрягая слух, ответил я.
