Жюль Верн - Паровой дом

Переговорив о различных случайностях, ожидавших нас в этом новом положении, Банкс позвал на совет Калагани. Местом совещания мы выбрали столовую, не имевшую окон, а эта предосторожность была нелишняя в стране, где много бродяг. Как мне показалось, Калагани не долго колебался, отвечая на предложенные ему вопросы. Может быть, он и действительно затруднялся определить положение поезда на озере.

— Послушайте, Калагани, — настаивал Банкс, — вам должен быть хорошо известен размер озера.

— Без сомнения… но туман мешает…

— Можете ли вы хотя бы приблизительно определить расстояние, отделяющее нас от ближайшего берега?

— Могу, — немного подумав, ответил индус. — Расстояние не должно превышать полутора миль.

— На восток?

— Да, на восток.

— Так что если мы пристанем к этому берегу, мы будем ближе к Джубульпору, чем к Думоху!

— Именно.

— Тем не менее трудно определить, когда мы попадем в Джубульпор… Через день, может, через два, а между тем у нас нет съестных припасов.

— Но нельзя ли попробовать кому-нибудь из нас переправиться на берег сегодня же в ночь? — спросил Калагани.

— Каким образом?

— Вплавь.

— Плыть полторы мили при таком тумане — значит рисковать жизнью! — возразил Банкс.

— Тем не менее попытаться следует.

Не знаю почему, но мне опять показалось, что в голосе Калагани звучали фальшивые ноты.

— И вы попытались бы переплыть озеро? — спросил полковник Мунро, пристально оглядывая индуса.

— Да, полковник, и полагаю, что мне это удастся.

— В таком случае, друг мой, вы нам окажете великую услугу! Достигнув берега, вам легко будет дойти до Джаббалпура и привести оттуда нужную помощь.

— Я готов отправиться! — кротко ответил Калагани.

Я ожидал, что полковник Мунро поблагодарит нашего проводника и безусловно примет его предложение, но он продолжал внимательно смотреть на него и позвал Гуми.

— Гуми, — сказал он ему, — ты превосходно плаваешь, тебя не затруднит переплыть ночью в эту тихую погоду полторы мили?

— Хотя бы и две, полковник.

— Прекрасно! Вот Калагани предлагает добраться вплавь до ближайшего берега к Джубульпару. На озере, как и вообще с Бунделькунде, вдвоем безопаснее. Хочешь отправиться вместе с Калагани?

— К вашим услугам, полковник.

— Мне никого не нужно, — заметил Калагани, — но если полковнику угодно, я охотно возьму Гуми в товарищи.

— Так отправляйтесь же, друзья мои, — сказал Банкс, — и пусть ваша осторожность равняется вашей храбрости.

Полковник отвел в сторону Гуми и передал ему краткие инструкции. Пять минут спустя, навязав на голову узлы с платьем, индусы спустились в озеро. Туман был густой, и через несколько секунд они исчезли из виду.

— Друзья мои, проговорил сэр Эдвард, — ответы индуса возбудили во мне подозрения.

— Точно так же, как во мне, — прибавил я.

— Что касается меня, я не заметил ничего особенного, — сказал инженер.

— Послушай, Банкс, предлагая нам услугу, Калагани имел заднюю мысль.

— Какую?

— Этого я еще не знаю, но он отправился на берег совершенно с другой целью.

Банкс посмотрел на Мунро, и брови его нахмурились.

— Мунро, — сказал он, — до сих пор Калагани выказывал нам много преданности, особенно тебе! Каким образом ты заподозрил его в измене теперь? Чем ты можешь доказать это?

— Разговаривая с нами, он почернел, а когда темнокожие лгут, они всегда чернеют. Я двадцать раз ловил по этому признаку индусов в бенгали и никогда не ошибался.

На этом основании я убежден, что, несмотря на прежнюю честность, Калагани обманывает нас теперь.

Это наблюдение сэра Эдварда было совершенно справедливо, как я в этом убедился впоследствии. Индусы чернеют, когда лгут, точно так же, как белые краснеют…

Эта особенность не ускользнула от опытного глаза полковника, и ее следовало принять в расчет.

— Но что может иметь он против нас?

— Это мы узнаем позднее, и дай Бог, чтобы не слишком поздно, — заметил полковник.

— Слишком поздно! — воскликнул Год. — Разве нам действительно угрожает опасность?

— Во всяком случае, ты хорошо сделал, Мунро, отправив с ним Гуми: он предан нам всей душой и если заметит что-нибудь…

— Тем более что я предупредил его, и он будет остерегаться товарища.

— Подождем утра, — решил Банкс. — Туман рассеется с восходом солнца, и тогда мы сообразим что делать.

Во всяком случае, другого исхода не предвиделось. Ночь пришлось опять провести без сна. Прислуга экспедиции расположилась в столовой, а мы пришли в гостиную на диваны; разговор не клеился, но мы внимательно прислушивались к малейшему шороху.

Часов около двух внезапно послышался рев хищников. По звуку голосов, долетевших до нас, Банкс определил расстояние от берега в милю. Вероятно, стая диких животных пришла к озеру пить.

Вскоре мы заметили, что легкий ветерок постоянно сносит наш поезд к берегу.

Не только рев становился громче, но можно было уже различить могучее рычание тигров от хриплого воя пантер.

— Какой случай подстрелить пятидесятого! — не мог не воскликнуть Год.

— Отложите эту заботу до другого раза, капитан! — возразил Банкс. — Надеюсь, что на рассвете, когда мы будем причаливать, звери очистят нам место.

— Лишь бы Гуми и Калагани не попали прямо на них!

— Не тигров страшусь я для Гуми! — возразил полковник Мунро.

Его подозрения положительно росли с каждой минутой. Признаюсь, и я начинал разделять их, а между тем все услуги, оказанные нам индусом в Гималаях, самоотвержение, с каким он рисковал своей жизнью, спасая Мунро и капитана Года, говорили в его пользу.

Часов около четырех звери смолкли, и нас поразило то, что крики их затихли не мало-помалу, как должно было бы случиться, если бы они расходились постепенно, а тишина наступила сразу.

Было очевидно, что они спасались от другого, более сильного врага.

Безмолвие резко заменило шум. Мы стояли лицом к лицу с фактом, причина которого была неизвестна, но тем не менее увеличивала нашу тревогу. Из предосторожности Банкс велел погасить огни. Следовало тщательно скрыть присутствие парового дома.

Часам к шести поднялся легкий ветерок. Первые лучи солнца прорезали туман, и берег ясно показался на юго-востоке, выступая открытым мысом.

— Земля, — крикнул капитан Год, сидевший на спине слона.

Плавучий поезд находился не более как в двухстах метрах от мыса, к которому его несло свежим северозападным ветром.

Берег был пуст. Между деревьями не замечалось даже признака жилья, и мы могли причалить без опасений, что и сделали благодаря усилившемуся ветру.