Игорь Клех - Миграции

Я посоветовал ей быть осторожной, чтобы не порезаться о высолы на камнях, и она купалась в кроссовках — лежала на воде, как буратино, а ее кроссовки еще в тот же день, думаю, превратились в хрустальные башмачки. Вдруг что-то затарахтело, и повалили клубы сизого дыма. «Что за трактор, — удивился я, — в такую рань на территории пятизвездного отеля? Во дают!..» Но дым оказался не едким — это окуривали кусты, чтобы поменьше стало мух, которых в долине Иордана и вдоль берега Мертвого моря немерено. Говорят, это из-за интенсивного земледелия с применением органических удобрений — узкая прибрежная полоска земли, дающая два урожая в год, кормит всю Иорданию. После такого экстремального купания с китаянкой мы расстались чуть не друзьями. А отель на берегу Мертвого моря мне запомнился как глиняная сказка арабской ночи, где я всякий раз не без труда отыскивал свой номер с террасой, выходящей в журчащий сад с певчими птицами.

Мимо Вади Муджиба мы чуть не проскочили на скорости. Это впечатляющая горная расселина, по дну которой мелкая горная речка несет свои подозрительно прозрачные воды к берегу Мертвого моря. Вообще-то Вади Муджиб — природный заповедник с турами для любителей экстремального туризма, где приходится лазать по скалам и вплавь или вброд пробираться по расселине, сверху вниз или наоборот. Времени на это у нас не было. Очень красивое и грозное место.

Следующим таким местом на трассе оказалась знакомая по открыткам лазурная, даже купоросная какая-то бухта со словно обледеневшим от соли берегом. Николай, спустившийся с фотоаппаратом к воде, отозвался так: «Как Арктика. Только тепло». Суфьян указал на каменную пирамидку на пригорке и с серьезным видом заявил, что это… окаменевшая жена Лота. Тут мне сделалось смешно. Вспомнился найденный на горе Арарат кусок доски от Ноева ковчега, выставленный в Эчмиадзинском музее под Ереваном.

Отбиваясь от мух, мы поехали дальше. Тех, что не выдувало из салона на ходу, Суфьян выгонял поштучно, опуская и поднимая боковое стекло. В своей борьбе с мухами он был суров и неутомим и в такие минуты становился похож на диктатора, воюющего с повстанцами. В замок крестоносцев Карак мы добрались уже на закате, перед самым его закрытием. Огромный и величественный замок на неприступной горе, а остались от него одни стены да темницы. Впечатляет тщета: такие камни обтесать да нагромоздить, чтоб пугать врагов всего каких-то лет пятьдесят в XII веке. Осталась только красивая история соперничества французского рыцаря, авантюриста и пирата Рено де Шатийона, грозы Аравии, с султаном Саладдином. Приступом такой утес было не взять, взяли осадой. Плененный Шатийон напоследок надерзил Саладдину, и тот ударом сабли снес ему голову. Вид из Карака на закате открывается такой, что стоило сюда спешить. Не вид, а диарама какая-то, которой недостает самой малости — вида на сам замок с какой-нибудь из окрестных гор.

Но все это были пока «цветочки». Потому что мы направлялись в Петру, чтобы, переночевав в отеле поблизости, следующий день провести в таком месте, которое знают во всем мире (хотя бы по фильму «Индиана Джонс и последний крестовый поход») и которое запоминается на всю оставшуюся жизнь.

Нашему фотографу в ту ночь не спалось, и он вышел из отеля поснимать подсвеченную месяцем горную гряду. Только он установил свой аппарат на треноге и выдержку на полчаса, как оказался взят «с поличным» охраной отеля, вооружившейся для такого случая карманными фонариками. Подозрительный тип с подозрительным снаряжением в непосредственной близости от четырехзвездного на этот раз отеля. Объяснялись знаками, и каждый на своем языке: охрана убедительно уговаривала Николая вернуться в отель, а он настаивал на том, что должен довершить начатое дело. Такой вот получился пример обоюдной профессиональной самоотверженности. Фотография, в глазах многих, вообще дело сомнительное, но в Иордании, в отличие от некоторых других арабских стран, хотя бы никто не требует платы, когда его фотографируют.

Петра — столица Набатейского царства, контролировавшего до I века н. э. всю Аравию и ее торговые пути. Набатеи были народом торговым, но прославили их, уже посмертно, инженеры, зодчие и каменотесы, вырубившие Петру в скальном монолите — в огромном каменном мешке естественного происхождения. Здесь был создан некрополь — город мертвых, где набатеи хоронили своих владык и знать, а спустя века и сами поселились посреди своих захоронений. Затем Петрой владели римляне и византийцы, овладевали ненадолго крестоносцы и мамлюки. С потерей всякого военного и торгового значения Петра оказалась забыта на много веков. Но легенда о величии и богатстве мертвого города продолжала витать где-то, как душа без тела, беспокоя воображение людей. Пока в 1812 году Петру заново не открыл для европейцев ученый, путешественник и отчасти шпион Буркхард, и сегодня это одно из самых знаменитых на свете мест.

Мой входной билет в Петру был с полумиллионным номером — столько побывало здесь туристов в одном 2005 году. Что ж, посмотрим и мы на это чудо света. Цена билета $ 30 включает и налог в пользу отселенного из гробниц местного племени. Племени построили по соседству современную деревню, с больницей и школой, и гарантировали монополию на извоз и торговлю сувенирами на территории древней Петры. И туземцы в поте лица зарабатывают себе и своим близким на хлеб с маслом. Вы можете повсюду ходить пешком, что правильно, но утомительно в зной. Сразу за билетной кассой вас станут уговаривать подвезти к входу в ущелье верхом на лошади, ведя ее в поводу, или, напротив, в бешено несущейся двуколке (типа «Эх, прокачу!»). На входе в ущелье вас подхватит следующая команда и запросит столько же, сколько стоит билет, чтобы провезти по всей Петре туда и обратно. Здесь вам предложат не только двуколки, но и верблюдов. И, наконец, в конце маршрута, где от ресторанов ведет вверх извилистая тропа с восемью сотнями ступеней, вам предложат преодолеть подъем на ишаках. Любознательным людям со слабым здоровьем и старикам (а таких приезжает сюда немало) без таких услуг не обойтись. Но остальным, ей-богу, лучше попотеть, взбираясь по крутым ступеням самостоятельно, — тем приятнее будет наверху укрыться от солнца под тентом и, сидя на ковре или привалившись к верблюжьему седлу, выпить чаю с мятой. Малоприятное зрелище — раскормленный турист с такой же женой, неловко болтающиеся в седлах, а затем не знающие, как избавиться от запаха потной рабочей скотины, натянутого одеждой. Пока мужчины занимаются извозом, их жены, дети и старики вовсю торгуют сувенирами с лотков и вразнос. От такого образа жизни в туземцах стала развиваться совершенно не свойственная иорданцам назойливость. Суфьян спросил одного совсем безусого погонщика, отчего он занимается извозом, а не учится где-нибудь. Да потому, что со своим ишаком он заработал за два года столько, ответил тот, что семья смогла надстроить целый этаж дома.