Евгений Абалаков - На высочайших вершинах Советского Союза
Топограф вернулся в темноте.
28 августа. Хорошее ясное утро.
Забойщики ушли рано. Перед прощанием с Константином Дмитриевичем выпили чайку и решили сняться. Птенец долго мучает нас, приготовляя аппарат и выбирая место.
Пришли носильщики. Новостей никаких нет. Принесли зеленых яблок и груш, превратившихся в кашу (почему–то лежали под яблоками). Все же это целый праздник.
Сармин пишет, чтобы проходку печей делали до сланцев. Строчим ответное письмо и в нем категорически сообщаем, что 1 сентября спускаемся вниз, на Москву. Троянов пересылает заявление забойщиков о том, что и они хотят первого числа спуститься вниз передохнуть. Тепло распрощавшись, ушел Константин Дмитриевич.
Чтобы форсировать проходку, тащу забойщикам четыре бура. Забойщики благодарны. На обратном пути делаю зарисовки юго–востока с куском обрывистой Стены. Замерз жутко.
Забойщики кончили и пошли наверх. Коханчук подрывает. Опять здорово рвало первую, и вторую печи, осколки долетают до юрты. Беру буры и поднимаюсь наверх.
29 августа. Рассвет. Ясно и тихо. Быстро собираемся в поход на Ужбишку. Рюкзак один. Я беру его и сбегаю по снежнику вниз.
Пересекли ледник к южному гребню Ужбишки. Уже близ подножья понял, что подниматься можно, не обходя далеко (как думали вначале), а прямо по первому снежнику (южнее вершины), выходящему к последнему предвершинному жандарму.
На кошках подниматься легко, склон — 37°, но постепенно становится круче. У первых скал нас нагнало солнце.
Обледенелые снежники стали совсем узенькими и крутыми, иду боком. Птенец все пытается идти передом, хотя это явно неудобно. Так на кошках дошли до самого подножья жандарма.
Уже виден далекий Памир.
По скалам идти тяжелей: они оказались круты и крайне сыпучи. Птенец взял у меня кошки и застрял с ними окончательно. Я пошел обходом. Нашел некрутой кулуарчик, но с крайне сыпучим дном. Кричу: «Подожди лезть. Камни!». Наконец кулуарчик пройден.
Впереди обнаружил хороший обход вершины жандарма. Страверсировав по снегу, с подрубкой ступеней, вышли на основной гребень с обвалившимся карнизом и пошли над ним. До вершины теперь уже пустяки. На последней снежной площадке оставили кошки и ледорубы.
Обойдя первую стенку, вышли на скалы, тоже сильно разрушенные, с массой уступов. Пошли зигзагами, чтобы не свалить на голову камень, предварительно связавшись веревкой. Веревка цепляется за выступы, и Птенцу приходится отцеплять ее.
Вышли на вершинный гребень как раз между двумя вершинами. На какую идти? Пошли вначале на западную, ибо она ближе. Легонький ветерок, но в общем тепло.
Быстро достаем альбомы, я принимаюсь зарисовывать Памирскую сторону, с хорошо видным пиком Коммунизма, пока ее не затянуло облаками. Ну и хребтов! Это тебе не Кавказ… Океан хребтов, уходящих в бесконечную даль.
Птенец занялся зарисовкой острой восточной вершины, поднимающейся стеной. Я перехожу на съемку лед–вика Джау–пая.
Внизу шумит ветер, а у нас тихо. Закусив яблоками и сахаром, пошли на восточную вершину. На западной оставили небольшой тур, с кусочком яблока и хлеба.
Гребень, вначале довольно широкий и пологий, постепенно сужается в очень острый и крутой. Огромные сланцевые плиты с наклоном на юг торчат зубьями. Лезть стало сложно.
Вылезли на самый высокий уступ. Отсюда виден наш лагерь. Кричим и машем штурмовкой. Однако в лагере тихо: нас не слышат и не видят. На широком белом поле ледника черными точками видны носильщики. Кричим и им. Но и они тоже, видимо, не слышат и не видят нас.
Подкрепились мясными консервами. Птенец написал записку. Я в это время дорисовываю западную вершину. Вложили записку в освободившуюся банку и плотно загнали ее в расщелину скалы. Рядом сложили тур. Ну, теперь и вниз можно…
Конечно–таки, забыли определить километраж северного, очень крутого ледяного склона.
Пошли новым путем немножко левее подъема и очень удачно вышли к южному гребню. По гребню (в конце) тоже шли не по следам, а над карнизом. Потрескивает! Того и гляди съедет… Идем аккуратно и удачно добираемся до камней жандарма.
Порядочно спустились на юг и затем свернули на восток. Здесь уже пологий полуосыпной, полускалистый восточный склон. Развязались. Я таял веревку, Птенец — рюкзак и быстро с подбежкой и прыжками пошли вниз.
Вышли на снег. Птенец констатирует потерю каблука. Ну, теперь уже дома. Потащились вверх по леднику. Сразу стало жарко. Вот и подъем к самому лагерю.
Оказалось, наши крики были слышны, но товарищи думали, что это перекликаются носильщики, и не потрудились вылезти посмотреть.
Вечером общее собрание. Зачитывается список ударников. Лучшими ударниками призваны: подрывник Коханчук, забойщики Мурзабаевы и двое альпинистов — Птенчик и я.
30 августа. Ясно, ветерок.
С утра иду прорубать ступени. Рубил до трех часов. Вырубил 145 ступеней. Устал порядочно и руку ледорубом набил.
Птенец в это время закончил переписку газеты. Пообедав, сменил Птенца и собрался оформлять заголовок газеты, но приступить никак не могу: руки трясутся.
От Сармина послание. Просит остаться до его прихода.
Вернулись забойщики, а позже, совсем к вечеру, Коханчук и Птенчик. Забойщики говорят, что во второй печи показалось что–то вроде сланцев. Радость великая!
31 августа. Сильный ветер.
Птенец рано ушел рубить. Я занялся портретами ударников. Перерисовываю их в газету.
Показались носильщики. Когда подошли ближе, я увидел среди них Сармина и инженера.
Газету кончил. Это самая «высокая» в СССР стенгазета. Отвес ее пока в свою палатку. Иду помогать Птенцу. Он поднялся подкормиться (ослаб от голода и голова пошла кругом). Дорубываем ступени вдвоем. К вечеру кончили все и поднялись в лагерь.
Сармин и инженер узнав, что мы уже поднимались на Ужбишку, немало были удивлены: когда мы это успели?
Оформляем отзыв. Собираем имущество. Последняя ночь на Стене…
1 сентября. Встали с рассветом. Свернули снаряжение.
Я пошел с рюкзаком вниз в последний раз проложить путь. Птенец ликвидирует свои фотодела и подходит ко мне, когда я уже заканчиваю рубку. Еще работа: прорубаем и укрепляем путь на вторую жилу для Сармина.
Я начал спускаться по Стене первым. (Нужно вырубить и снять со Стены примерзшую веревку). Очень стесняет рюкзак: тяжел! Иду медленно. Сверху кто–то спустил град камней. Напоследок с трудом увернулся.
Спустился Птенец. Вбиваем крюк и выдерживаем еще две порции камней. По двойной веревке лезем до скал. Отсюда под неимоверной тяжестью рюкзака и всех снятых нами веревок спускаемся к юрте.
К вечеру — в Тамынгене.
Через три дня гигантский взрыв потряс воздух и целые пегматитовые скалы в пыли лавин ринулись вниз.
